Ледяной замок - [13]

А в этот грохот можно лечь, подумала она. Просто лечь в него, и пусть тебя унесет — далеко-далеко. Мысль мелькнула и исчезла.

На полу стояла вода. Местами она подернулась ледком. Нет, место это неподходящее. Унн снова принялась искать проход в неровных стенах.

Это последняя комната, дальше пути нет.

Она с трудом додумывала эту мысль. Выхода здесь, во всяком случае, нет. Что тут ни делай, не поможет. Трещин сколько угодно, но они никуда не ведут — только дальше в лед и в причудливые блики света.

Но войти-то сюда она вошла?

Неверно думаю.

Мне ведь не войти надо, а выйти — это совсем другое дело. Ту трещину, через которую я сюда вошла, конечно, не найти, если надо выйти.

Кричать без толку. Грохот уносит крик. Перед ней озерцо слез, уже кем-то наплаканное. Нырнуть бы в эти слезы, хотя нет, не надо. Она уже отплакала свое в другом месте.

Стук в стене?

Нет! Здесь стука в стене не бывает. В таких ледяных стенах стука не бывает.

Она принялась искать сухое место. Наконец удалось найти уголок, сухой, морозный, без сырости. Она села, поджав ноги, она их больше не чувствовала. Все тело у нее начало неметь, холод уже не ощущался так резко. Ее стала одолевать усталость. Надо немножко посидеть, прежде чем всерьез взяться за поиски выхода, чтобы выбраться отсюда — назад к пальто, к тете, к Сисс.

Мысли путались все больше и больше. Возник образ матери, но куда-то быстро исчез. Все другое тоже превратилось в плывущий туман, прорезаемый яркими бликами. Ничего, если будет что-нибудь важное, еще найдется время подумать.

Все было уже так давно, все ушло вдаль. Как она устала от беготни по этому странному замку. Как славно посидеть немножко, когда холод больше не мучит.

Она сидела, крепко сжав руки. Почему, она забыла. Она была в двух парах варежек.

Ей почудился звук падающих капель. Сперва не было слышно ничего, кроме мощного гула водопада, но потом донеслось явственное «кап-кап». Капли нехотя отрывались от низкого потолка и падали на растущие вверх сосульки и в лужицы — и они пели, Монотонно, непрерывно: кап-кап, кап-кап.

Что это?

Она выпрямилась, ее охватил такой страх, какого она еще не испытывала, она закричала — в ней вдруг открылся черный, глубокий источник таких криков, но она дала вырваться только одному.

Там что-то во льду! Сначала оно было бесформенным, но, пока она кричала, оно приняло очертания, засветилось словно ледяной глаз, уставилось на нее и остановило ее мысли.

Совершенно явственный глаз.

Огромный.

Глядит на нее и делается все больше.

Он внутри льда и весь светится.

Поэтому и крикнула она всего раз. Если присмотреться, то не так уж и страшно.

Мысли стали теперь проще. Мороз сковывал их по кусочкам. Огромный глаз во льду неотрывно смотрел на нее, но ничего страшного в этом не было, и она только подумала: ну что ты смотришь? Вот это я. Как-то неотчетливо подумалось то, что обычно приходит на ум в таких случаях: я ничего плохого не сделала…

Бояться нечего.

Она снова съежилась, поджав ноги, и огляделась. Глаз загорелся ярче, стало светлее.

Всего-навсего большой глаз.

Здесь большие глаза.

Но она чувствовала, что глаз смотрит на нее из своего угла, и ей пришлось поднять лицо и взглянуть в него.

Вот это я. Я была здесь все время. Я не сделала ничего плохого.

Постепенно звук падающих капель заполнил всю каморку. Каждая капля словно пела свою песню. На фоне грубого неумолчного гула водопада звонкие «кап-кап» звучали как светлая музыка. Это напомнило ей что-то давным-давно забытое и в то же время знакомое и успокаивающее.

Стало светлее.

Глаз смотрел на нее и светился еще сильнее. Но Унн отвечала смелым взглядом, пусть он разглядывает ее сколько ему угодно, она его не боится.

Больше она не мерзла. Ей было нехорошо, она была не в силах пошевельнуться, но холодно ей не было. Смутно припомнилось время, когда в замке была страшная стужа, но это в прошлом. Правда, она чувствует тяжесть и вялость, в общем-то, хорошо бы немножко вздремнуть, но этот глаз не дает ей уснуть.

Не шевелясь, она сидела у стены с поднятой головой и смотрела на светящийся лед. Свет становился все ярче, начал наполняться огнем. Между ней и глазом замелькали быстрые падающие капли, поющие свою монотонную мелодию.

Этот огненный глаз оказался всего лишь предвестием, ибо теперь комната вдруг озарилась ярким пламенем и потонула в нем.

Зимнее солнце поднялось наконец так высоко, что лучи его добрались до ледяного дворца.

Солнце, хоть позднее и холодное, еще сохранило много силы. Лучи его пронзили толстые ледовые стены, углы, трещины, и унылая комната заплясала в причудливых цветовых узорах преломившегося света. Сосульки — и свисающие с потолка, и растущие из пола, — и сами капли, и все вокруг заплясало в этом хлынувшем сюда море света. Капли одна за другой, сверкнув, превращались в лед, и всякий раз небольшая комнатка уменьшалась еще на одну каплю. Постепенно они заполнят ее.

Слепящее море света. Для Унн существовал теперь только свет. Глаз, в упор глядевший на нее, сгорел, все превратилось в свет. Вяло подумалось: как много света.

Она сейчас уснет, ведь ей тепло? Уж во всяком случае, не холодно.

Узор плясал на ледовой стене, стало еще светлее. Верх и низ поменялись местами, все раздробилось в наполнившем комнату свете. Но Унн это даже не показалось странным, все так и должно быть. Ею овладели вялость и слабость, хотелось спать, и она собиралась уснуть.