Ледяной смех - [19]

Вишневецкий говорил горячо. На его большом лбу выступили бусины пота, он стирал их салфеткой. За столом его внимательно слушали. Только отец Дионисий опасливо поглядывал по сторонам. Он заметил, что к высказываниям Вишневецкого прислушиваются военные за другими столами.

— Адмирала, посвятившего жизнь флоту и морю, ловкие отечественные и заморские политики неожиданно ввергли в пучину своего политического, а порой и авантюристического соперничества разномастных партий. Принимая бремя власти над Сибирью, после бесславного распада всероссийского временного правительства, адмирал четко декларировал свое кредо печатным словом, в котором говорилось, дай бог памяти: «что не пойду ни по пути реакции, ни по пути партийности. Главной целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками»… Но все же его заставили пойти и по пути реакции, и по пути партийности, а главное, помешали создать желанную ему боеспособную армию. Все предельно ясно, господа.

Вишневецкий, выплеснув из рюмки коньяк с пеплом сигары, налил в нее водку, выпил, ничем не закусив.

— И произошло это потому, что, к сожалению, адмирал не учел основного, а именно, что его деятельность с морских просторов перенесена на сухопутье России, вернее, только на часть ее территории, в которой укоренилась самая закостенелая, веками выпестованная самостийная и темная бытовая трясина, в которой сам черт сломит шею. Одни братья Пепеляевы чего стоят со своими сибирскими амбициями государственных деятелей.

— Меня крайне огорчает то обстоятельство, — Вишневецкий продолжал, — что адмирал, будучи монархистом, находится под влиянием людей иных убеждений и порой ему очень трудно, ох как трудно с их слов разбираться во всем происходящем на фронтах и на территории Сибири. В Омске как будто принимают его приказания, не спорят. Он — верховная власть. Не спорят, но и не делают. И адмирал, конечно, ошибается, не опираясь в своей власти на дворянство.

— Сохранит его господь от этого! — громко вздохнул отец Дионисий.

— Не согласны?

— Категорически не согласен. Не внушает доверие нонешнее дворянство. Слишком постыдно показало оно себя в дни Февральской революции. Дворяне чуть ли не первыми отреклись от клятв верности престолу. Да разве только нонешние дворяне были такими? Чудили свободой еще со времен декабристов. Правду говорю?

— К сожалению, правду.

— Дворяне не делали попыток спасти свергнутого монарха от гибели. Предпочли быть в стороне, ибо любая попытка могла стоить жизни, а рисковать ею дворяне не хотели даже ради монарха. Да вы сами, господин Вишневецкий, чем прославили себя в Екатеринбурге в дни революции? Разве не катались на тройках по городу с красным бантом на бобровой шубе?

— Ездил! Вынужден был быть со всеми, подчиняясь безумству стихийного народного сумасшествия.

— А когда царское семейство расстреляли, что делали?

— Что можно было делать? Служил тайные панихиды. Но вы не должны забывать, что при большевиках на Урале, скрываясь от чека, я в тайных местах собирал офицерские отряды, ставшие после чехословацкого мятежа главными офицерскими кадрами в армии адмирала.

— Эту заслугу никто от вас отнять не посмеет.

— А в Омске сами во многом убедитесь и оправдаете меня, что отрешаюсь от суждений о государственных делах. Одно знаю. Адмирал власти над Сибирью большевикам не уступит. Вот во что все мы должны твердо верить. Наша вера укрепит уверенность адмирала, что именно из его рук красным, несмотря на временные победы, вырвать Сибирь не удастся. И да будет так с помощью господа. Аминь.

Отец Дионисий перекрестился, его примеру последовал кое-кто из сидевших за столом…

3

Над Иртышом теплая, безветренная ночь. Звезды по небу рассыпаны. Каждая со своим светом мерцания. «Товарпар» бежит в нимбе световых полос от своих огней, отраженных в реке. На невидимых берегах частые селения со зрачками огней в окнах, лаем собак. А то вдруг понесется по реке песня с плывущих плотов да такая стройная с мудрыми словами, что, услышав ее, замрешь на месте. Подумаешь, что пропетые в ней слова о любви ты сам когда-то говорил любимой, согреваясь теплом ее лучистых глаз…

Над Иртышом звездная июньская ночь.

Для пассажиров «Товарпара» она последняя перед Омском…

В салоне первого класса тесно. Сегодня в нем собрались те, кто хочет запомнить эту ночь, хотя бы потому, что за восемь дней пути в людских разумах и сердцах ожили теплые чувства, были сказаны волнующие и нежные слова, подчас пустые, но произнесенные вовремя, они позволяли чувствовать радость.

Никто не хотел думать о дозволенном и недозволенном, когда в темноте обнимавший шептал о любви на всю жизнь. Женщины от этого шепота вздрагивали, задерживали дыхание, не верили в правдивость сказанного, но губы сливались в поцелуях, в висках стучала кровь, в ушах звенели колокольчики, похожие на звенящий писк комара. И забывалось тогда почти все, и главное, что после ночи будет рассвет с раздумьями раскаяния, но и это не в силах удержать стремление к радости, ибо шли ночные часы и до рассвета еще далеко, далеко…

Из открытых окон салона на палубы доносится пение, звук гитары. Жена уральского заводчика пела популярные романсы. У женщины красивое по тембру контральто. В салоне ее слушают с полуоткрытыми глазами. Вот она запела «У камина». Романс особенно понятен тем, у кого камин жизни уже догорает и последние радости жизни согревает только нагретая пламенем зола.