Ледяное сердце - [26]

На счастье людей они прошли мимо, даже не подозревая, насколько сейчас были близки к смерти.

Дождавшись, пока шаги затихнут, Эйдан снова задремал.

Во сне ему приснилась Ульрика и та странная синеглазая девочка. Одна вызывала боль, заставляла в отчаянье прокусывать до кости руку, другая непостижимым образом манила к себе. Обыкновенный человеческий ребенок, на своем веку он встречал сотню таких, но только она не шла у него из головы. Может, все дело в ее отношении к нему? Будто Эйдан и не был тварью, а, скажем, ее соседом. Опасаться, да, она опасалась, но бояться — нет.

В лиловых вечерних сумерках вампир выбрался из своего укрытия, гоняясь за мелкими лесными зверушками, размял мышцы. Ему было тоскливо, тоскливо и одиноко. Месть свершилась, есть не хочется, наедине с самим собой ночи кажутся такими долгими… Иногда так нестерпимо хочется с кем-то поговорить, просто почувствовать рядом чье-то присутствие, не врага, а друга. Когда столько лет привык жить с кем-то в паре, сложно снова стать одиночкой.

А еще одиночество приносит боль воспоминаний, бередит старые раны.

Эйдан вышел на опушку, скорее почувствовал, чем увидел деревню за логом.

У людей есть дома, они сейчас сидят за столом, беседуют друг с другом; им хорошо, тепло и уютно. А он мается посреди этой темноты, как неприкаянная душа. И дома больше нет, и того, что принято называть семьей, и порой выть от тоски хочется. Так легко и с ума сойти, из разумного существа превратиться в зверя.

Нужно было куда-то идти: вампиру нельзя надолго задерживаться на одном месте. Но куда? Его нигде не ждут, ему нигде не рады…

Наверное, одиночество сыграло с ним злую шутку — ноги сами вынесли к той деревне, где он встретили незаконнорожденную дочь сильнейшего мага империи. Вроде бы, просто шел, куда глаза глядят, по дороге питаясь неосторожными припозднившимися путниками, — а вышел на берег реки, где не убил ту девчонку. Хотел — и не смог, поддавшись ее колдовскому обаянию и силе васильковых глаз.

Побродил по поляне, принюхиваясь к запахам, подобрался ближе к деревне и вдруг явственно ощутил отголоски знакомого запаха. Память подсказала, что та девочка, Зара, живет в комнатке в местной гостинице.

Зайти, что ли, проведать? Все равно тоска зеленая, а тут забавное существо…

Окна гостиницы лучились светом; оттуда доносился гомон голосов, звуки стукающихся друг о друга деревянных кружек.

Смешение запаха потных тел, еды, очага и спиртовых паров вызывало раздражение: у вампиров слишком чуткое обоняние, что иногда играет с ними злую шутку.

Осторожно обойдя здание по периметру, Эйдан забрался к знакомому окну. Оно было распахнуто, девочки в комнате не было. Здесь все еще витал ее запах, но исходил он не от застланной шерстяным одеялом кровати (белье было новое, на нем еще ни разу не спали), а от выставленных на просушку вещей.

Так и есть, Зара здесь давно не появлялась, прошло уже несколько месяцев, а вещи хранились в запертом сундуке — вот и весь секрет.

Но куда она могла подеваться? Об этом, наверняка, знала та женщина внизу, кажется, ее мать, но о том, чтобы спуститься и спросить, не могло быть и речи. Вампир прекрасно знал, как сейчас выглядит, разве что…

Эйдан выскользнул в окно, аккуратно приземлился на землю и огляделся по сторонам в поисках развешенного на веревках белья. Если переодеться и не позволять источнику света падать ему на глаза, то он вполне сойдет для человека.

Или все же рискнуть, намазаться мазью и зайти с утра, когда его глаза не будут светиться, как у кошки?

Решив, что первый вариант более разумен: пусть лучше заметят блеск, чем клыки, да и ночь — это его территория, — вампир обошел деревню в поисках одежды. Пришлось залезть в еще один дом и позаимствовать ее у мирно спящего лавочника. Они оказались схожей комплекции, разве что человек был немного тучнее, ну, да эту проблему легко было решить с помощью пояса.

Остановившись у порога гостиницы, Эйдан некоторое время раздумывал, стоит ли риск удовлетворения его любопытства, потом прислушался, втянул в себя воздух и, убедившись, что внутри жреца нет, толкнул неказистую дверь. Стараясь двигаться как можно медленнее и неуклюжее, чтобы не выделяться среди других посетителей, он подошел к стойке, за которой разливала спиртное хозяйка. Мать Зары.

— Добрый вечер! — ему было страшно, в отличие от Ульрики, Эйдан никогда не рисковал так глубоко вторгаться в мир людей.

— Добрый вечер! — устало откликнулась Эгюль. — Чего-нибудь желаете?

Вампир задумался. Эйдану лишь однажды доводилось пробовать то, что пили люди, и оно ему не понравилось. С другой стороны, отказ вызвал бы ненужные подозрения: вампиру и так казалась, что все на него неодобрительно косятся.

Периферийным зрением контролируя пространство по бокам от себе, положившись на слух, который предупредил бы его о нападении сзади, вампир пошарил в карманах и обнаружил завалявшуюся монетку. Будем надеяться, что этого хватит.

— Вина, — по цвету оно походило на кровь.

Эгюль на несколько минут отлучилась, оставив вместо себя помощника. Тот как-то странно косился на молчаливого посетителя. Эйдан наконец понял, почему: не стоило так пристально на него смотреть. Не мигая. Поспешно взмахнув ресницами, он перевел взгляд на первого попавшегося человека, стараясь подавить брезгливость, вызванную смешением этих мерзких запахов. И как только люди могут пить эту дрянь? Утешением вампиру служил дразнящий аромат крови. Не облизнуться бы и не улыбнуться!