Ледовое побоище в зеркале эпохи - [85]

Недовольство руководством и потребность в новом поле деятельности, позволявшем расширить территорию и увеличить ресурсы феллинской и венденской комтурий, заставили обитавших в них «меченосцев» обратить свои взоры на восток. В этой связи уместно вспомнить о попытках учредить фогства, а в перспективе, может, и конвенты, в Изборске и Пскове[756], а также вторжение в Ижорскую (Вотскую) землю, которая должна была компенсировать им потерю Северной Эстонии. Стоит отметить также, что в 1240 году «вельяндцы» действовали в союзе с князем Ярославом Владимировичем, изгнанным из Пскова и надеявшимся вернуть себе отчий стол, с которым Орден меченосцев заключил соглашение о военной помощи еще в 1233 году. Во исполнение союзнических обязательств князь, возможно, оказал ордену поддержку в битве при Сауле, и «меченосцы», со своей стороны, демонстрировали верность принятым обязательствам, имея к тому же надежду на получение от союзника в качестве награды за поддержку солидного куша псковской земли[757].

Походы на Русь 1240–1242 годов являлись, таким образом, предприятием «меченосцев», к которой ни ландмейстер Грюнинген, ни его заместитель Вельвен, а уж тем более центральное руководство Немецкого ордена отношения не имели — этим можно объяснить отсутствие информации об этих кампаниях в ливонских официальных документах. В то же время ландмейстер явно не остался в неведении относительно произошедшего, и велика вероятность того, что те отстранения «меченосцев» от руководящих должностей, которые он предпринял в первой половине 1240-х годов[758], находились в прямой взаимосвязи с провалом «русской авантюры».

Археологические и летописные свидетельства военных действий первой четверти XIII века на Завеличье средневекового Пскова Елена Салмина, Сергей Салмин ( Псков )

Сообщения русских летописей о военных действиях на территории средневекового Пскова и его ближайших окрестностей, впоследствии вошедших в городскую территорию, в большинстве случаев не называют точного места этих событий. Однако в результате археологических раскопок в Пскове зафиксированы серии комплексов вещевых находок и топографических реалий, связанных с подобными обстоятельствами. Таковы, например, следы существования «осадного лагеря» на Петровских VIII–IX раскопах[759] и следы «шведских батарей» на Ольгинских V–VI раскопах[760], горизонты запустения, прослеженные на Трупеховских и Богоявленских раскопах, «хронологические разрывы» в хозяйственном использовании и заселении, зафиксированные на раскопах Запсковья, Завеличья и территории Окольного города[761].

Предметом предлагаемой публикации является подобный комплекс, соотносимый с археологически изученной мощеной дорогой и богатыми дворами (усадьбами?) на Завеличье средневекового Пскова (рис. 5). При работах 2006 года на Ольгинских I–III раскопах[762] на довольно большой площади был обнаружен массив культурных отложений XI–XIII веков. Здесь была зафиксирована «сетка» частокольных канавок, делящих площадь на несколько участков, зафиксированы остатки построек древнерусского времени[763].

> Рис. 5. Общая схема раскопов в Пскове (составители схемы Б.Н. Харлашов. Р.Г. Подгорная)

Находки, связываемые с этими усадьбами, отличаются изобилием и разнообразием (рис. 6). Помимо традиционных предметов быта (нужно отметить, что некоторые из изделий отличались изысканным оформлением и технологической сложностью изготовления), здесь были встречены находки, свидетельствующие о высоком уровне благосостояния хозяев, а также предметы социально-престижного круга. Среди них подвески-топорики, являющиеся признанными атрибутами воинского сословия[764], предметы вооружения и снаряжения всадника и верхового коня, серебряные монеты-денарии, предметы восточного импорта (сердоликовые, стеклянные и хрустальные бусы) и др. Находки писала и музыкальных инструментов свидетельствуют о культурном уровне жителей. Ювелирные украшения разнообразны и многочисленны, среди них также немало высокохудожественных и высокотехнологичных изделий. Интересно, что здесь же присутствуют украшения из железа: браслеты, пряжки и фибулы — можно предположить, что такие украшения были атрибутами небогатого, возможно, зависимого населения.

>Рис. 6. Находки из усадеб, исследованных на Ольгинских I–III раскопах: 1 — ключ; 2 — писало; 3–4 — наконечники ремней; 5, 33 — серьги; 6, 27–28, 36 — перстни; 7 — пряжка; 8 — свирели фрагмент; 9–10 — рукояти орнаментированные, 11–19, 22, 25–26 — бусы; 20–21, 32 — топорики-подвески; 23 — пронизки 2 фрагмента; 24 — бисер; 29, 34, 35, 40 — браслеты; 30–31 — денарии; 37–38 — фибулы; 39, 41–42, 45 — кресты нательные; 43 — пряслице орнаментированное; 44 — фрагмент расчески. 1 — железо, бронзовая инкрустация; 2, 4, 5, 7, 20–21, 32, 34–39, 41 — бронза; 3 — бронза, серебрение, чернь; 30–31, 33, 40 — серебро; 6, 45 — бронза, эмаль; 8–10, 44 — кость; 11–15, 18–19, 22–24, 27–29 — стекло; 16 — горный хрусталь; 17 — сердолик; 25 — стекло, «серебряная фольга»; 26 — стекло, «золотая фольга»; 42 — камень; 43 — розовый шифер

Общий состав находок позволяет говорить о богатых, «аристократических» усадьбах. Не противоречат этому и размеры построек и дворовых участков (к сожалению, ни один из участков не попал полностью в раскопы, площадь которых жестко ограничивалась рамками спасательных, «новостроечных» условий, однако очевидно, что размеры дворов здесь заметно больше, чем в Среднем городе Пскова