Леди в озере - [17]

Он был прав. Но ведь такое искушение, когда тебе платят наличными. И к тому же кажется чем-то нереальным, особенно если не нужно самой платить по остальным своим счетам. Это, разумеется, не относилось к моей доле арендной платы за квартиру Летиши, но и тут я не слишком уж беспокоилась, поскольку если не хватало наличных, мне достаточно было просто пролить несколько красивых слезинок. И, само собой, кое-что я тратила на себя. Нет, не так много, как думали другие, ведь самая лучшая моя одежда была не новой, хотя и выглядела совсем как новая. Так даже лучше, поскольку у каждой красивой вещи в моем гардеробе своя история. Покупать женщине одежду может любой, а главному из моих мужчин приходилось идти на риск, чтобы дарить ее мне.

Можно ли считаться пропавшей, если почти никому нет дела до твоей пропажи? Я мертва, но у призрака не так много привилегий, как можно было бы ожидать. Я не способна явиться к моей семье, находиться в их комнатах, как бы мне того ни хотелось. К тому же если бы мне дали право являться кому-то, то я не стала бы являться родственникам. Они достойны лучшего, чем преследования унылого призрака, болтающегося по квартире и полного жалости к себе.

Теплая погода продлилась недолго; похолодало, а в конце месяца случилась сильная метель. И только затем люди наконец начали воспринимать слова моей матери всерьез. Ходили слухи, что я уехала во Флориду вместе с Летишей, которая 31 декабря сбежала в Элктон[36]. Она отправила мне телеграмму о том, что вместе со свежеиспеченным мужем переезжает во Флориду, но эта телеграмма так и осталась лежать непрочитанная вместе со счетами и рекламой под дверью нашей квартиры на Друид-Хилл-авеню. Домовладелец обнаружил ее, когда пришел 15 января, чтобы пожаловаться на отсутствие арендной платы. Он был готов выбросить все наши пожитки на улицу, но мать забрала мои вещи, выкупила у него те из них, которые стоило сохранить. Красивую одежду она перевезла на семейную квартиру, поскольку хотела верить, что у меня еще будет возможность ее поносить.

Впервые в еженедельной газете «Афро-американ» я была упомянута 14 февраля. Мать так любила меня, что хотела убедить других в том, что я не сбежала. Полиция начала задавать вопросы, хотя бы ради приличия. В последний раз меня видели, когда я собиралась выйти в свет 31 декабря – вернее, ночью 1 января, чтобы, как я выразилась, оттянуться по полной.

Томми, работавший за стойкой во «Фламинго», даже вспомнил мои последние слова: «Говорят, если что-то делаешь 1 января, то будешь делать это весь год. А мне нет нужды есть спаржевую фасоль, ведь и так знаю, что шестьдесят шестой будет замечательным годом».

Ты могла бы прочесть все это в газете «Афро-американ», Мэдди Шварц, но вряд ли читаешь ее.

Пришел март с его ветреной погодой, меня так и не нашли, и ежедневные газеты так и не написали обо мне ни единой строчки.

Тэсси Файн – ее стали искать сразу. Да, знаю, знаю, ей было всего одиннадцать. И она была белой. Тем не менее я не могла не обратить внимания на тот факт, что ее хватились почти немедля. Ты, конечно же, заметила ее исчезновение. Твой самый первый опыт. Ты любишь мертвечину. Мэдди Шварц.

И снова задам вопрос: можно ли считаться пропавшей, если никому нет дела до твоей пропажи?

Школьница

Поверить не могу, что в одиннадцатый день рождения поцапалась с директором школы, но я одна из лучших учениц «Бейс Яаков» и люблю спорить. И делаю это хорошо. Я все делаю хорошо. Бесит, что меня не назначат объявлять чтение Торы в присутствии моих родных и друзей. Хочу, чтобы для меня устроили бат-мицву, но современные ортодоксальные семьи вроде моей устраивают только бар-мицвы[37]. Некоторые семьи консервативных евреев устраивают такие празднества также и для девочек, что же касается семей реформистских, то никому нет до них дела. Мои родители говорят, что они вообще не евреи.

– Это гордыня, – говорит мне раввин. – И не имеет никакого отношения к твоей жизни в качестве еврейки. Тебе просто хочется покрасоваться. Что не является целью бар-мицвы.

Меня не в первый раз укоряют в гордыне, и наготове подходящий аргумент.

– Да, я горжусь тем, что еврейка. И мальчики тоже гордятся тем, что евреи. Несмотря на то что большинство их не умеют читать на иврите так же хорошо, как я.

– Надо учиться быть скромной, Тэсси.

– Зачем? – Я топаю ногами, наслаждаясь звуком, производимым металлическими подковками, которые моя мать набивает на каблуки, чтобы обувь дольше носилась.

– Тора учит нас… – Я больше не слушаю раввина. Готовлю следующий аргумент. Тора тем и хороша, что в ней всегда можно найти то, что тебе нужно, чтобы выиграть спор.

Я встряхиваю головой, и кудри колышутся, блестящие, как в рекламе шампуня. У меня такие же волосы, как у тети, и она называет их моей короной. Когда я читала «Энн из «Зеленых Крыш»[38], мне было непонятно, почему Энн не радуется тому, что она рыжая. Лично мне очень нравится, что в моем классе рыжие волосы только у меня. «Она как птица-кардинал среди воробьев», – говорят люди, когда думают, что я их не слышу. А еще я самая высокая в классе, и из всех девочек только у меня начинает появляться фигура. Я планирую потратить деньги, что бабушка подарила на день рождения, на бюстгальтер.