Леди Смелость - [108]

Кристиан опустил руки, успокоил щенка, затем отпустил служанку. Нора села на диванчик у окна и выглянула наружу. Когда она повернулась, Кристиану стали видны контуры ее груди, и он почувствовал, как в паху зазмеилась боль. Стиснув зубы, он заставил не обращать внимания на свою бунтующую плоть и, приблизившись, положил щенка Норе на колени.

Нора тут же обняла пушистое создание и поднесла его к лицу. Глядя, как щенок обнюхивает и облизывает ей лицо, Кристиан сжал руки в кулаки, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься к ней и не попытаться занять место щенка. Он был настолько занят борьбой со своим чувственным влечением, что вздрогнул, услышав ее голос.

— Видите ли, в глубине души я всегда знала, что с моей стороны было глупостью поверить в вашу любовь. — Она подняла руку, давая понять, что не следует перебивать ее. — Думаете, я не понимаю, что не обладаю никакими достоинствами. Очарования во мне столько же, сколько в пряжке для обуви, я такая же незаметная и невзрачная. Поэтому я была так благодарна вам, когда вы женились на мне. Какой он хороший, добрый, мудрый, подумала я; он сумел разглядеть мою душу и согласился принять то, что я в состоянии ему дать.

— Нора!

— Нет, выслушайте меня до конца, я больше не вернусь к этому. — Она встала, прижимая щенка к груди. — Накануне нашего венчания я обещала Богу, что отблагодарю Его за Его дар, став самой послушной, самой безупречной женой в королевстве. Я ведь считала брак с вами Божьим даром, чудесным, изумительным подарком, наградой за то, что в течение многих лет я изо всех сил старалась стать достойной чьей-то любви.

Она потерлась щекой о голову щенка. Кристиан видел, что глаза у нее сухие, таким же сухим был и ее тон. Страх окутал его как ядовитый туман, просочился сквозь поры, проник до самых костей.

— Но вы оттолкнули меня, — продолжала она. — Вынесли мне приговор безо всякого следствия в вашей собственной Звездной палате и показали свои истинные чувства ко мне.

— Это произошло из-за моей глупости и слабости, — сказал он. — Мне бы хотелось, чтобы ты позволила мне исправить причиненное зло.

— Это вовсе не обязательно. Если вы хотите что-то для меня сделать, позвольте мне уехать к себе в деревню.

— Нет.

В очередной раз Кристиан заметил ее гнев. Он вспыхнул в ее глазах, и ему стало не по себе от этого гнева, выпущенного на волю его собственной жестокостью. Несколько недель назад она бы не осмелилась показать ему свое недовольство. Правда, выражение это быстро исчезло. Она бросила ему щенка, уселась на диванчик и, отвернувшись от Кристиана, уставилась в сгущавшуюся тьму за окном.

— Я принес тебе это проклятое создание, — сказал он, протягивая ей щенка.

— Я жду.

— Чего?

— Когда вы уйдете.

Он опустил щенка на пол и скрестил руки:

— Я не собираюсь уходить.

— Кажется, вы не поняли, что я имею в виду. — Она устремила на него ледяной взгляд. — Это будет происходить всегда, когда бы вы ни приблизились ко мне. Что бы вы ни говорили, что бы ни делали, я просто буду ждать, когда вы уйдете. Можете ругаться, умолять, угрожать, кричать. Это не имеет значения, потому что в душе я все время жду, когда вы уйдете. И тогда я заживу собственной жизнью, забыв, что когда-то вы были ее частью.

Раскаяние исчезло. Подойдя ближе к Норе, Кристиан грубо проговорил:

— Ты не можешь этого сделать.

— Я уже это делаю, с того самого момента, как вы сюда вошли.

— Я этого не допущу. — Осознав, что переходит на крик, он замолчал, и, поборов желание наорать на нее, продолжал уже спокойно: — Черт побери, женщина, я твой муж, и перед Богом ты обязана мне повиноваться.

— Я думала над этим. Слово Господне было записано людьми, а люди не безгрешны. Я уверена, Он учил, что женщины и мужчины должны пользоваться равными правами, но мужчины исказили Его заповедь.

— Ересь!

Она повернулась к нему с легкой улыбкой на губах, будто услышала что-то забавное. Кристиану захотелось броситься к ней, доказать, что она не сможет остаться холодной, когда его тело прижмется к ее телу. Но этого нельзя было делать ни в коем случае. Не тот был момент. Сделай он это, и она не станет терпеть даже его присутсвия.

— Повторяю, я жду, когда вы уйдете.

— О кровь Христова. — Он шагнул к ней, но, вовремя спохватившись, остановился. Она всем своим показывала, что его гнев ее не трогает. Сердце у этого маленького дракона было покрыто ледяной коркой.

Тут в голову ему пришла коварная мысль. Он нарочито тяжело вздохнул. Нора подозрительно на него посмотрела, но он не заметил этого, так как сосредоточился на том, чтобы принять неуверенно-печальный вид. Испустив еще один вздох, тяжелее первого, он продекламировал:

Забвенья, покоя у Бога прошу,

Как будто в предчувствии смерти,

Но тщетно надежду я в сердце ношу,

Твой образ в сознанье не меркнет.

Ты как амазонка пленила меня

И сердце связала, как руки,

Рабом твоим стал я и день ото дня

Терплю унижения муки.

Не смеет твой пленник желать госпожу,

Не жди снисхожденъя, невольник,

Я рад уж тому, что тебе я служу,

И ты мной как будто довольна.

Нора фыркнула, и он нахмурился. Пройдясь пару раз по комнате, он остановился перед женой.