– А вещи? – спросила Галка. Ее всё это забавляло.
– Ты что, с ума сошла? Ну вот смотри, тебя террористы похищают. А ты им – «вещи, вещи прихватите!» – Галка расхохоталась. Матвей чувствовал огромное возбуждение. – Вот – вещи. – Он показал ей графин. – Хочешь – пойдем сейчас на вокзал?
– Зачем?
– Незачем. Делать нужно то, что и делаешь. Ты работаешь – вот и работай. Тут революция через десять лет будет. Куда уезжать? Чтобы потом оттуда писать? «Письма из далека»? Жаль, что детей не может быть. Хотя и это не важно. Но нужно проверить. Ты к врачу ходила? Хочешь, вместе пойдем. Завтра.
– Ты какой-то дурак, – сказала Галка. – В сорок лет детей не рожают.
– Не важно, – повторил Матвей утерянную мысль. – Детей хватит. Они все время рождаются. К тому же, у тебя есть. Свои, чужие, без разницы. У меня нет этой потребности. И не потому, что родителей не было. Я наблюдал – смотрел за теми, нормальными, у которых родители были нормальные. Что-то это им не сильно помогло. Но если тебе нужно.
– А вот скажи, – сказала Галка. – Почему люди – вот такие, как ты. Спокойные, надежные. Они всегда толстые. А?
Матвей остановился. – Толстый, спокойный человек, – процитировал он. – Так одна девушка сказала.
– Опять девушка!
– Нет. Никаких девушек. Но мыслительные штампы. Я вообще не видел никого более спокойного, чем твой муж. Ну, Боря.
– Да ну… Борька – спокойный? Это сплошная истерика. Я вообще не понимаю, почему я от него до сих пор к маме не ушла. Каждый день собираюсь.
– Бори тоже нет, – сказал Матвей.
Они пришли.
* * *
– Нет, есть, – сказала Галка. Они пили чай. В кухне.
– Я сейчас часто вспоминаю один эпизод. Это когда он был рок-идол. Он тогда еще играл фашиста. Это только отчасти была игра. Борька же на самом деле всех презирает. Всегда презирал. Мальчик-ботаник, без реальных оснований возвыситься. Так что это словно специально для него было придумано. И время еще подошло. Все же на Москву глядели – аж шеи выворачивали – а тут им заинтересовалась Эля Шмелёва. Шайба в Москву ездил, возил демозаписи, и она сразу пальцем ткнула – вот. На самом деле он тогда переиграл сверхчеловека. Думал, теперь всегда так будет. Ему надо было к этой Эле с поклоном, а он сохранял возвышенный вид – играю, мол, помаленьку. Но Шайба тогда тоже на него ставку сделал, его это так впечатлило. Что наши могут кого-то в Москве поразить. И вот Шайба устроил ему концерт, в ДэКаВэСэЗэ. Народу набилось – пэтэушники эти, пьяные. По жизни они бы ему, ботанику, морду били – а тут он на сцене, над всеми на два метра. И вот Боря стоит, типа настраивается. Зал гудит, начинай уже! Все идет по плану! Им-то без разницы – Эля там или Летов, им нажраться и поорать.
И тут он кидает в зал дымовые шашки. Штук шесть, одну за другой в проходы. И в тот же миг свет гаснет.
Это они с Шайбой так придумали.
Никто и не понял ничего. Все ломанулись к дверям. А двери закрыты. Я тогда на балконе стояла, меня предупредили. Хотя и мне про двери Боря не сказал. Но страшно, реально. Они на самом деле по краю ходили – еще чуть-чуть, и трупы были бы. Норд-Ост. Но они успели. Дверь распахнулась. Панки очумелые на улицу вынеслись.
А там Боря стоит. Шайба все усилители, всё, заранее на улицу вынес. Еще пару дымовых шашек, прожектор. И Боря им спел. Одну песню, потом всех свинтили. Это был триумф. Шайбу с таким грохотом тогда из ДэКаВэСэЗэ выперли. И больше Боря уже так никогда не поднимался.
– Мне неинтересно про Борю, – сказал Матвей.
– А мне интересно, – возразила Галка. – Я с ним всю жизнь прожила. Жизнь-то позади. И я не понимаю – почему? Ночью проснусь, думаю – почему с ним? Не с другим кем-нибудь? С тобой, например?
– Я тебе не подружка, – сказал Матвей. – Слушать про твоих мужиков.
– А что ты хочешь? Фить-фить? – Галка сделала кольцо из пальцев. Сунула указательный палец и поводила: туда-сюда.
Матвей встал. Сходил в комнату, принес матрас и подушку. Кинул в кухне в угол. – Я здесь спать буду, – сказал он. – А ты можешь там.
– Я пошутила, – сказала Галка. – Я сейчас пойду. Мне завтра на работу. У меня там вся косметика, всё.
– Давай еще поговорим.
– Говори.
– Жизнь не позади. У меня нет. Ни разу не было. Всё идет. Иногда стопорится. Но это только к перемене направления. Делать надо то же самое. Вот чаша. – Он взял со стола графин. Открыл створку кухонного шкафчика, поставил на верхнюю полку. Закрыл. – Чем наполнить. Чаша одна. А потечет поток – совсем другое.
– Потому что у тебя другие часы, – объяснила Галка. – У баб вообще все по-другому. Гораздо короче. Это только по-видимости мы там… ну, одноклассники. А на самом деле. Мы люди даже разного поколения. Тебе нужно выбрать девчонку двадцатилетнюю. Вот ей это будет понятно.
– Ты Чистякова помнишь?
– Кого?
– Это мой… – Матвей поискал слово. – Мистер Хайд. Инь – ян. Он был плохой, я хороший. Теперь, когда он пропал, уже очень давно, я за двоих. Я и плохой, и хороший.
– И что?
– Ничего. Хотел узнать – кто-нибудь еще помнит? Кроме меня? Я с такой силой оттолкнулся – сам чуть не улетел. А сейчас не пойму. Было ли от чего отталкиваться-то? Или это всё тоже был я? Ясам Яодин? Сам себе захотел, сам сделал харакири, кишки вынул, сам потом вставил и зашил обратно.
