Лед и вода, вода и лед - [127]

Ровесники Сюсанны. Ее однокашники. Ее мир. Элси вздрогнула.

Сделала пять шагов до ванной, вошла и посмотрела на себя в зеркало. Никакой змеи там не было, глаза — ее собственные, и это добавило ей решимости. Сюсанну надо спасать. Кто-то должен признать ее существование и защитить, ей так нужна защита! Элси плеснула холодной водой на лицо и поискала глазами нормальное полотенце, но на крючках висели только два маленьких замусоленных полотенчика для рук. Оторвав туалетной бумаги, она промокнула лицо, потом провела расческой по волосам. Вдруг подумалось о пустой, дожидающейся ее квартире на Санкт-Улофсгатан, Элси словно бы увидела себя на лестнице, стоящую в нерешительности, как тогда, весной, она вечно стояла в нерешительности перед дверью Лидии, — потом пожала плечами и отложила расческу. Лидия — не самая большая из ее печалей. Старое привидение. Существо, боящееся жизни и живых. Наверное, даже не знает, что Элси вернулась. Ничего удивительного. Похоже, люди из их рода вообще перестали друг с другом разговаривать.

Крепко держась за перила, она спустилась по лестнице вниз. Желтый свет пробивался из кухни, но в гостиной, где сидел Биргер, было темно. Она остановилась в дверях и посмотрела на него. Усталый человек в синеватом свете телевизора. Замкнутый. Одинокий.

— Можно зажечь лампу? — спросила Элси.

Биргер повернул голову в ее сторону, но не ответил, просто посмотрел на Элси, потом потянулся к торшеру, зажег его и снова уставился в телевизор. Говорил какой-то темнокожий мужчина, и Биргер слушал его очень внимательно. Что-то о футболе. Насколько Элси было известно, футболом Биргер никогда не интересовался.

— А ты не мог бы выключить телевизор?

Губы Биргера дернулись, словно он хотел что-то сказать, но не мог. Словно кто-то зашил ему рот. Скрепил губы степлером. Но от Элси ему не отделаться. Она повысила голос:

— Я хочу с тобой поговорить.

Глаза его забегали, он что-то пробормотал.

— Прости — что? — переспросила Элси.

Он повторил громче, не сводя взгляда с экрана:

— Не о чем говорить.

Элси ощутила, как внутри поднимается гнев, так что пришлось закрыть глаза и сделать глубокий вдох, чтобы Биргер об этом не догадался.

— Сюсанна, — сказала она.

Голос прозвучал очень отчетливо, но не сердито, не выдал, что она в бешенстве. Биргер по-прежнему не шевельнулся. Продолжал сидеть, прямой и неподвижный, в своем жестком набивном кресле пятидесятых годов и не шевелясь смотрел в телевизор. Не отвечал.

— Нам нужно поговорить о Сюсанне, — снова сказала Элси. — Ей плохо.

Биргер пожал плечами, не сводя взгляда с экрана. Темнокожего уже не было, вместо него появились часы, и теперь Биргер смотрел на них. Пристально. Словно это некий сверхважный отсчет времени, а не простая пауза между двумя передачами.

— Она ни в чем не нуждается, — сказал он наконец. — Сыта и одета. Может ходить в школу. На что ей жаловаться?

Пол качнулся под ногами у Элси, она почувствовала, как волна прокатилась от двери через всю гостиную, ударилась о противоположную стену, отхлынула и вернулась назад. Пришлось крепко ухватиться за косяк двери, чтобы устоять на ногах.

— Ты с ума сошел? — спросила она. Ее голос дрожал.

Биргер не отвечал. Не смотрел на нее. Только крепко вцепился в подлокотник кресла и пристально смотрел на экран. Элси отвернулась и пошла наверх.

Комната Бьёрна выглядела так, словно он только что отсюда вышел. Свитер, брошеный на кровати, черный свитер из ламы, — она села с ним рядом, очень осторожно подняла его и прижала к лицу. Попыталась уловить его запах, но поняла, что лжет сама себе. Как она узнает его запах? Она ведь не знает, как пахнет Бьёрн. Как он пах. И положила руку со свитером на колени, а потом сидела и смотрела прямо перед собой. Вздохнула.

Какая красивая у Бьёрна комната! Была. Наверное, лучшая во всем доме. Окно выходит на Сванегатан, у самого окна стоит письменный стол, превосходный письменный стол, тик и черный лак, стол, который она сама купила. Подарок в честь поступления в гимназию, который Инес, однако, не оценила. Ходила недовольная неделю после доставки, пока не раздобыла роскошный плед с автографом Виолы Гростен,[39] чтобы класть на его кровать вместо покрывала. Инес уверяла, что купила со скидкой, что он был уцененный, но Элси не верила. Отказывалась верить. У пледа не было никаких видимых дефектов, ничего, что могло стать основанием для уценки, он по-прежнему лежал на кровати, мерцая разнообразными оттенками синего. Инес наверняка заплатила за него солидную сумму. Похищая деньги из собственной зарплаты. Уводя их из-под контроля Биргера.

При мысли о Биргере она покачала головой. Ничего удивительного, что Инес сошла с ума. Совершенно ничего удивительного.

Он стоял в верхнем холле, когда она вышла, стоял как темная тень в темном холле напротив открытой двери на чердак, и за спиной у него горела лампочка чердачной лестницы.

— Пошли, — сказал он и, повернувшись спиной, двинулся вверх по лестнице. Он прихрамывал, и Элси только секунду спустя вспомнила, что у него одна ступня гораздо больше другой. Это не бросалось в глаза, когда он был в обуви, но теперь он шел в одних носках и хромал.