Лед и вода, вода и лед - [101]

Интересно, в Дании тоже отмечают Вальборг, день прихода весны? Наверное. Она не знала, да и не особенно хотела знать. Хотелось только сидеть и смотреть на море. Ощутить себя снова дома, хотя раньше она никогда не бывала на борту этого судна — «Анастасия», — названного именем младшей дочери последнего русского царя. Той, что якобы выжила во время расстрела — по чистой случайности! — и теперь живет в США под именем Анна Андерсон. Элси улыбнулась. Сведения из прессы. Со столика в приемной у зубного.

Нет. Пора делом заняться.

Она открыла журнал и просмотрела последние записи. Прежний радист, по-видимому, заболел неделю назад, но кто-то все-таки продолжал аккуратно вести записи. Схватив ручку, она записала: 1845 GMT FM MALMOE BND ROTTERDAM. TEST RCVRC XMTRS AUTOALARM OK. BATTARIES ACID 1.27. Что означало, что «Анастасия» вышла из порта Мальмё в 18.45 курсом на Роттердам, что радиоприемник, передатчик и автоматический передатчик сигналов тревоги проверены и находятся в рабочем состоянии и что батареи аварийного передатчика заряжены. Она вошла в эфир и запросила берег, BND ROTTERDAM QRU? Есть радиограммы для меня? Ответ пришел немедленно, NIL. Ничего.

Все было как всегда. Как должно быть. И ей самой оставалось сделать только одну вещь, прежде чем оставить Швецию и Ландскрону позади. Она перешла к радиотелефону. Сигнал был мощный и четкий; когда он достиг дома Инес и Биргера, то показалось, что это обычный телефонный звонок. Когда трубку наконец взяли, Элси наклонилась над столом. Словно разговор предстоял конфиденциальный.

— Инес?

— Элси? Тебе что, телефон провели?

Инес ответила необычно звонко. Почти смеющимся голосом. Элси чуть помедлила с ответом.

— Нет. Я снова в море. Сейчас идем через Эресунн.

— Что?

— Радист на этом судне заболел. Пришлось срочно замещать.

Инес замолчала. Удивилась, видимо, как это пароходство сумело найти Элси, но так и не спросила. Только кашлянула и понизила голос:

— Да. Наверное, это тоже хорошо. Что ты снова смогла выйти в море.

Элси перевела дух. Тон у Инес не осуждающий и не сердитый, а приветливый и сочувственный.

— Да. Правда.

Снова молчание, но молчание доброжелательное. Молчание сестер.

— Я отдала Лидии ключи от квартиры, — проговорила наконец Элси. — Но думаю, было бы не хуже, если бы ты забрала их у нее.

Инес чуть слышно вздохнула. Поняла.

— Да, наверное.

— Сможешь заплатить за свет, когда придет счет?

— Конечно.

Вот и все. Конечно. Инес по-прежнему другая. Может, и Элси станет другой. Если только Бьёрн… В этом месте мысль закладывает широкий вираж.

— Что, покрасила свою комнату?

Элси было слышно, как Инес улыбается, там, у себя в холле.

— Да. И стало так красиво. Красиво и светло. Мне будет там так хорошо!

Элси улыбнулась в ответ у себя в радиорубке:

— Здорово!

Инес понизила голос:

— А Биргер сейчас готовит ужин. Впервые в жизни.

Элси фыркнула:

— Красота! — а потом, сама не понимая, как это произошло, наклонилась еще ниже над столом и произнесла полушепотом: — Я сегодня говорила с Бьёрном. О его отце.

Стало тихо. Инес не отвечала. Но Элси слышала ее дыхание — сперва долгий глубокий вдох-выдох, потом три коротких и поверхностных. И попробовала продолжить:

— Я подумала, он имеет право… Но он не захотел слушать. Он сказал, что не хочет знать.

Подступивший вдруг плач не дал договорить. Инес по-прежнему молчала в своем холле, молчала и слушала всхлипывания своей сестры. Элси, шмыгнув носом, сделала еще одну попытку:

— Он сказал, что я ему не мама!

Наверное, Инес выдохнула именно теперь. И наверное, Элси услышала бы это, если бы ее собственный плач не заглушал остальные звуки. Так что услышала она только, когда Инес наконец произнесла:

— Но ведь ты это знала.

Она по-прежнему говорила как сестра. Огорченная и сострадающая. И Элси словно видела ее расстроенное лицо, когда она продолжила:

— Я думала, что ты это сама уже поняла.

~~~

Звуки были обычные, как всегда перед выходом на сцену. Гул голосов, просачивавшийся в гримерку, выкрики тут и там, взрывы хохота, перекрывающие все остальное. Людоеды собираются, подумал он, но одернул себя и заставил встретить собственный взгляд в зеркале. Нет, так нельзя. Никогда. Потому что день, когда ты начнешь думать о публике как о людоедах, станет днем провала. Тогда ты не решишься выйти на сцену.

— Черт, — произнес он вслух и в тот же миг понял, что это была ошибка.

— Что? — переспросил Никлас, стоявший позади него и смотревшийся в зеркало. Он всегда смотрелся в зеркало.

— Ничего, — сказал Бьёрн.

— Ты же что-то сказал. Я слышал.

— Да просто подумал вслух.

Никлас пожал плечами:

— Можно взять твою щетку?

Бьёрн взглянул на щетку для волос, которую держал в руке, протянул ее Никласу и поднялся. Тут так тесно. Слишком тесно. Томми стоял рядом и настраивал гитару, Буссе сидел, закрыв глаза и вытянув ноги, и, казалось, спал, Роббан и Ева жались в углу, а снаружи в коридоре стоял Пео, повернувшись спиной и ударяя палочками по стенке. Сюсанны там не было. Вышла, наверное, и села среди публики.

Почему у нее был такой вид, точно она вот-вот разревется? И зачем он вообще согласился, чтобы она поехала? Бьёрн покачал головой. Врешь сам себе, как обычно. Ведь не просто согласился, а еще и уговаривал Инес. А зачем, он и сам не знает. Не помнит. Может, это было как-то связано с Евой, может, он по кому-нибудь тосковал. Ему стало тогда одиноко и показалось, что с Евой и Сюсанной будет не так одиноко. Это была глупость. Полный идиотизм. Но с другой стороны, как он мог знать, что Ева выберет именно этот день для того, чтобы…