Лед-15 - [10]

— В честь Уилберфорса Фира, исследователя, который ее открыл.

— Это открытие сделало его знаменитым?

— Собственно, оно его погубило. Он погиб при осмотре кальдеры.

— О! — Экберг пробормотала что-то в диктофон. — Кальдера. Значит, это вулкан?

— Потухший вулкан. Вообще, довольно странная штука — единственное геологическое образование на тысячи квадратных миль промороженной тундры. До сих пор идут споры, как могло такое произойти.

— Доктор Салли говорил, что там опасно. Что он имел в виду?

— На самом деле гора Фир — всего лишь мертвый конус доисторической лавы. Из-за погодных условий и под давлением ледника она стала хрупкой. — Он показал на острые, как ножи, разломы в долине, затем на одну из больших пещер, усеивавших внизу горный склон. — Подобные лавовые ходы возникают, когда поверх активного потока магмы образуется застывшая корка. За многие годы их своды становятся ненадежными и легко могут обрушиться. В итоге гора напоминает огромный карточный домик. Нашу находку мы обнаружили в конце одной из таких пещер.

— А белые медведи, о которых он упоминал?

— На вид они вполне симпатичные твари, но крайне агрессивные по отношению к человеку, особенно в наше время, когда их повсюду теснят. Вашим людям, когда они сюда явятся, лучше не покидать огороженную территорию без оружия. На базе есть склад крупнокалиберных ружей.

С минуту они поднимались молча, затем Экберг заговорила снова:

— Вы ведь палеоэколог, верно?

— Да, специалист по четвертичному периоду.

— А чем именно вы здесь занимаетесь?

— Палеоэкологи вроде меня пробуют получить представление об исчезнувших экосистемах на основе ископаемых и других древних свидетельств. Мы пытаемся определить, какие существа обитали на земле, чем они питались, как они жили и умирали. Я выясняю, какая экосистема существовала здесь до наступления ледника.

— Ибо теперь, когда ледник отступает, эти свидетельства проявляются?

— Именно.

Она посмотрела на Маршалла проницательным, испытующим взглядом.

— Что за свидетельства?

— Следы растений. Слои ила. Некоторые макроорганические остатки вроде древесины.

— Ил и труха, — сказала Экберг.

Маршалл рассмеялся.

— Не слишком модная тема для «Терра-Прайм», верно?

Она рассмеялась в ответ.

— И на что они вам?

— Дерево и прочую органику можно подвергнуть радиоуглеродному анализу, чтобы определить, как давно похоронил их ледник. В отложениях ила можно найти пыльцу, которая, в свою очередь, скажет о том, какие растения и деревья доминировали здесь до оледенения. Понимаете, современные экологи изучают мир таким, каким он сделался после долгих веков человеческого влияния. А я выясняю, каким он был до того, как человек стал царем природы.

— Вы пробуете воссоздать прошлое, — сказала Экберг.

— В некотором смысле — да.

— По мне, так весьма неплохо звучит. И полагаю, ледник для подобных трудов — самое подходящее место, поскольку он хранит все свои тайны в замороженном состоянии, словно в капсуле времени, так?

— Именно так, — сказал Маршалл, восхищаясь ее способностью схватывать на лету самую суть незнакомых ей прежде вещей. — Не говоря уже о том, что тающий лед просто высвобождает то, что в нем содержалось, в нетронутом виде. И не приходится возиться с лопатами и кирками, выковыривая ископаемые и полуископаемые образцы из земли.

— Весьма прагматичный подход. А что такое полуископаемые? Наполовину погруженные в грунт?

Маршалл снова рассмеялся.

— Так палеонтологи называют ископаемые, которым меньше десяти тысяч лет.

— Понятно. — Экберг повернулась к Фарадею, с трудом взбирающемуся вверх. — Доктор Фарадей, а вы — биолог-эволюционист, да?

Фарадей остановился, чтобы перевести дух, и она тоже остановилась, а с ней задержался и Маршалл. Биолог кивнул, перекидывая рюкзак с одного плеча на другое.

— И это означает…

— Коротко говоря, я изучаю то, как меняются виды с течением времени, — тяжело дыша, проговорил Фарадей.

— А почему вы занимаетесь этим здесь, в столь негостеприимном месте?

— Я исследую влияние глобального потепления на развитие видов.

На ее лице возникла улыбка.

— Значит, вы и в самом деле занимаетесь глобальным потеплением. В то время как доктор Маршалл лишь использует его эффект.

В голове у Маршалла негромко прозвучал тревожный звоночек. «Терра-Прайм» финансировала экспедицию исходя из того, что каждый в ней будет проводить изыскания строго в рамках заявленной темы. Но улыбка Экберг выглядела вполне дружелюбно, и он улыбнулся в ответ.

Они опять ненадолго остановились, чтобы Экберг могла сделать еще несколько заметок в блокноте. Маршалл ждал, глядя на горизонт. Достав бинокль, он протянул его Экберг.

— Взгляните. Там, к юго-западу, в тундре.

Она посмотрела в бинокль.

— Черт побери. Два белых медведя. — С минуту она наблюдала за ними, затем отдала бинокль Маршаллу. — Нам придется вернуться?

— Здесь, на горе, с нами ничего не случится. Обычно кто-то из нас бывает вооружен. Звери знают.

— А почему сейчас это не так?

— Я не ношу оружия. А Райт слишком рассеян. Идемте дальше.

Когда они приблизились к леднику, Маршалл с некоторой тревогой посмотрел на него, но недавнее похолодание остановило подтаивание, и поверхность льда выглядела практически так же, как три дня назад, когда обнажилась пещера.