Лечебная сила сна - [5]

Шрифт
Интервал

Вадик посмотрел на часы, было почти два часа ночи. Он подумал с минуту, поискал глазами телефонный справочник, нашел его, позвонил и заказал себе такси в аэропорт на 6.30 утра. Самолет вылетал в девять с четвертью. Будильник же пришлось поставить на шесть. Как же Вадик ненавидел звук своего будильника! Будильник был большой, механический, старый, и звонил страшно громко и как-то истерически тревожно. Его звон проникал в сон, как что-то болезненное и кошмарное. Этот звук разгонял сновидения, терзал, а потом выдергивал Вадика из сна в жизнь. После такого звука пол дня проходили в плохом и недобром настроении. Но Вадик пользовался именно этим будильником, потому что другие он попросту не слышал. А этот будильник он ненавидел и поэтому просыпался.

Просыпался и жил. Жил так, что научился все делать на ходу. Вадик убедился, что на ходу можно поесть, попить, можно читать на ходу, и даже учиться можно на ходу. На ходу можно быстренько одеться и обуться, в смысле, выбрать и купить себе одежду и обувь, можно работать на ходу и по ходу. Можно общаться на ходу, и даже очень важные вещи можно обсудить и выяснить на ходу. На ходу можно думать, и принимать существенные, а иногда даже важнейшие решения. Он даже понял, что возможен секс на ходу. Такой вполне нормальный секс. Вот только выспаться на ходу невозможно. Вздремнуть, прикорнуть, забыться сном можно, но выспаться нельзя. Выспаться! Тут нужна масса условий: от качества подушки, до полного душевного равновесия.

Звонок будильника прозвенел и разорвал короткий, глубокий и черный, без сновидений, Вадиков сон. Надо было лететь в Париж. С невысохшими волосами и горящим от бритья лицом, он в такси дремал и бился головой о холодное стекло. А за стеклом была слякоть, грязные машины и полувесна. Чувств при этом Вадик никаких не испытывал, ни к слякотной столице, ни по поводу того, что скоро увидит Париж.

В аэропорту Вадик повстречался со своими коллегами из других отделов. Они летели вместе. На общение с коллегами у него не было сил. Медленно прошла регистрация, еще медленнее паспортный контроль. Вадик постарался отделиться от коллег и уединиться. Кофе и первая утренняя сигарета слегка обострили восприятие мира. Он пил кофе, и просто заставлял себя понять то, что скоро произойдет. Он требовал от себя радости и осознания того, что летит в Париж.

В самолет Вадик прошел почти первым. Он достал из сумки плащ, а теплую куртку затолкал в сумку. Сумка легла на полку, плащ рядом с сумкой, и Вадик уселся возле иллюминатора. Самолет быстро заполнялся людьми. Коллеги сели сзади, а рядом с Вадиком оказался пожилой, совершенно седой мужчина в светлом свитере и вельветовых коричневых брюках. Мужчина прежде, чем сесть вежливо кивнул и улыбнулся. Его седина была такая белоснежная, а лицо такое смуглое, что Вадик подумал: «Сосед, наверное, француз. Отлично! Не нужно будет с ним разговаривать во время полета». В подтверждении этих мыслей, седой мужчина достал и развернул какую-то французскую газету. Пока самолет окончательно заполнился людьми, пока он медленно выруливал на взлетную, Вадик задремал. Он встрепенулся только тогда, когда самолет, наконец, взревел, и стал разгоняться.

— Поехали, — тихонечко и сам себе сказал Вадик, когда самолет оторвался от земли.

— Да-да, поехали! — радостно сказал сосед без акцента, и улыбнулся. — Знаете, я тоже всегда про себя так говорю, когда взлетаю.

— Правда? — сказал Вадик. — А я в первый раз сейчас так сказал.

— Надолго в Париж? — спросил сосед. — Или вы куда-то дальше летите через Париж?

— Нет, в Париж, в Париж. И только на день. Завтра обратно.

— Понятно. Значит, по делам.

— Именно, — вяло ответил Вадик.

— Часто летаете? — с улыбкой спросил сосед.

— Куда, в Париж? В первый раз, — не глядя на соседа, сказал Вадик. — А так, летаю частенько.

— В первый раз?! И всего на день?! Обидно! Да еще и по делам, — не унимался сосед. — Париж за день не понять.

— Да я пробовать не буду, — ответил Вадик. — Лечу по делам. Пойму как-нибудь в другой раз.

Вадик сказал это так, чтобы стало ясно: он не намерен продолжать разговор. Говорить не было сил, хотя Вадик видел, что сосед — человек приятный и даже симпатичный. В других обстоятельствах Вадик и сам с удовольствием начал бы разговор.

Вадик посидел, посидел, да и снова задремал. Проснулся он оттого, что его кто-то легонько тормошил за плечо. Он открыл глаза и увидел перед собой на откидном столике свой самолетный завтрак. За плечо его тряс седовласый сосед.

— Вам непременно нужно позавтракать. Иначе так и будете спать на ходу. И непременно выпейте это, — сказал сосед и бросил большую таблетку в пластиковый стаканчик с водой. Таблетка сразу зашипела. — Не бойтесь, это витамин С. Взбодрит и… в целом полезно.

— Спасибо, но… — начал Вадик.

— Просто выпейте и все. Тут ничего особенного нет. Слегка взбодрит, и тут же позавтракайте, — спокойно говорил сосед.

Вадик выпил шипучий витамин С, потом нехотя жевал свой авиазавтрак, но стало лучше. Потом стюардесса принесла жидкий кофе. Но запах кофе у этого напитка все-таки был.

— Да-а-а! В первый раз в Париж, — закончив свой завтрак, сказал сосед. — Я даже завидую вам. Я помню, как в первый раз приехал в Париж. Приехал поездом через Берлин. В Берлине была чудная погода, а в Париже стоял туман, было холодно, промозгло. Мне, помню, ужасно не понравилось. А сейчас в Париже очень хорошо. Я вчера звонил, мне сказали +15 и солнце.


Еще от автора Евгений Валерьевич Гришковец
Рубашка

«Рубашка» – городской роман. Очень московский, но при этом примиряющий Москву с регионами. Потому что герой – человек провинциальный, какое-то время назад приехавший в Москву. Это короткий, динамичный роман о любви. Один день из жизни героя. Ему от 30 до 40 лет. Есть работа, есть друзья, есть сложившаяся жизнь и… Любовь, которая сильно все меняет.


Театр отчаяния. Отчаянный театр

Роман называется «Театр отчаяния. Отчаянный театр». Эта объёмная книга написана как биографическая история, но главным героем романа является не человек, или не столько человек, как призвание, движущее и ведущее человека к непонятой человеку цели. Евгений Гришковец.


«Весы» и другие пьесы

Пьесы, вошедшие в этот сборник, как и все произведения Гришковца, имеют отношение к современнику, к человеку переживающему, думающему, внимательному. Здесь есть монологи, которые Гришковец исполняет на сцене сам, и пьесы, написанные для постановок в театрах в привычном понимании этого слова. Есть хорошие люди в непростых обстоятельствах, есть тревоги, волнения, радость, забота, трудный выбор… и обязательно надежда. P.S. Не пугайтесь слова «пьесы» на обложке.


Асфальт

«…Я знаю так много умных, сильных, трудолюбивых людей, которые очень сложно живут, которые страдают от одиночества или страдают от неразделенной любви, которые запутались, которые, не желая того, мучают своих близких и сами мучаются. То есть людей, у которых нет внешнего врага, но которые живут очень не просто. Но продолжают жить и продолжают переживать, желать счастья, мучиться, влюбляться, разочаровываться и опять на что-то надеяться. Вот такие люди меня интересуют. Я, наверное, сам такой»Евгений Гришковец.


Как я съел собаку

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Следы на мне

Читая книгу Гришковца, очень легко почувствовать себя автором, человеком, с которым произошло почти то же самое, что и с его героями. Гришковец рассказывает о людях, сыгравших важную роль в его жизни. Какие-то истории, какие-то события — ничего экзотического.Впечатления и переживания, которые много важнее событий. И внимание обращается уже не к героям, а к своей собственной жизни. К себе.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.