Лебединое озеро - [7]

В добычливом пылу Красновы не сразу заметили ужей, которые ползали в земляных трещинах под обрывом. Супруга заметила первой, завизжала и придвинулась к соседям, надеясь, что у них чистое место. Но змеи были и там, и вообще, если приглядеться, всюду по берегу. Иногда они, пугая, стремились выползти к людям, погреться на облюбованных местах, или с высоко поднятой головой плыли по воде.

Краснова вошла в нервы, отслеживая перемещения ползучих гадов и требуя от супруга отгонять особо настырных. Но ловить рыбу не бросала. Ловила и трусила. Бояться у неё получалось непосредственно и эмоционально. Чуть растерянная, смущённая, готовая мгновенно отпрянуть и закричать, ищущая защиты и понимания, — она вошла в то естественное состояние открытости и доверия, которое всегда в ней трогало Краснова. А за змеями следила так внимательно, что они приснились ей ночью, заставив прижаться к мужу, чтобы успокоить отчаянно заколотившееся и готовое выпрыгнуть из груди сердце.

После этой нервной рыбалки отдыхать за городом Красновой перехотелось, и следующим утром супруги пошли рыбачить к мосту, через который переходили на обливной остров.

Вместо змей на закованном в бетон берегу были кучи глины и мусора. Особенно грязно было на причальном спуске, откуда сподручнее всего кидать удочки, и куда, обходя битое стекло и засохшие остатки еды и испражнений, привел жену Краснов.

— Неужели нам надо ловить среди этого навоза? Я не хочу здесь, — возмутилась она.

— Давай попробуем, раз всё равно пришли, — попросил Краснов. — Может, и клёва не будет. Уйдём со спокойной душой.

Он быстро примотал концы лески к причальной железке в нижней выемке затенённой боковой стены, стараясь не обращать внимания на стойкий запах мочевины в углу, и закинул удочки. Пока разматывал леску и насаживал на крючки червей, сетовал, что гадят и мусорят единицы, но их достаточно, чтобы всё вокруг превратить в помойку. Жена разговор не поддерживала. Поджав губы и выпрямив спину, всем видом она показывала нежелание превозмочь брезгливость.

Рыба клевала не хуже, чем за городом. Два смуглых пацана кавказских кровей, занявшие место у противоположной освещённой стены, ловили одной удочкой, по очереди, соревнуясь, кто поймает самую большую рыбку, и ревниво поглядывали на соседей. Когда самый громкий из них счёл необходимым доложить Краснову своё наблюдение: «Дядь, а Ваша жена ловит лучше Вас!» — по женскому лицу пробежала довольная улыбка, и надутые губы обмякли. А вскоре Красновой удалось вытащить большого леща и, хочешь-не хочешь, пришлось принять рыбацкое место таким, каким оно было.

И вот третий раз подряд, выспавшись и позавтракав, Красновы выходили из дома, как на работу, вливаясь в уличный поток спешащих по делам людей.

Шли они до конца квартала пятиэтажек, потом сворачивали в район одноэтажных домов и гаражей, по которому выходили к железнодорожному переезду. Сразу за переездом начиналась насыпь нового моста, вдоль которой до речки было рукой подать. Весь путь был не долог и спокоен, особенно после поворота.

На грязном причале было еще спокойнее. Шум от машин внизу приглушённый, перед глазами — воды песочного цвета, спокойные у берега и взволнованные на стремнине неширокой речки, бетонные конструкции на близком противоположном берегу зелёного острова, белые облака над головой, яркий до белизны солнечный свет. Насадил червей, забросил удочки, стой и любуйся речным пейзажем с городским колоритом. Если клюнет — тащи, если вытащишь — снимай с крючка, бросай в ведро, насаживай червяка, закидывай удочку и снова стой и жди, радуясь покою и подчиняясь неспешному ритму речной жизни. Мягкое дёрганье пальца с леской, азартное вытягивание попавшейся рыбки, свист забрасываемой лески и бульканье грузила, бьющая хвостами в ведре добыча, загар, жадно хватающий шею и руки, — общей радости им хватало часа на три, до обеденной жары, потом тяжелели ноги, подкрадывалась усталость, а клёв затихал.

Дома Красновых ждал обед, послеобеденный отдых, засолка и жарка рыбы, телевизор и минимум времени на пустые разговоры. Хотя совсем на замок роток не закроешь, и маме Краснова вечером удавалось иногда и невзначай уколоть сноху словцом — это было каплей, которую можно было терпеть, не выливая на супруга ушат эмоций.

Хотя сегодня рыбалка складывалась хуже, чем в предыдущие дни, у обоих супругов было хорошее настроение. Вечером они шли на балет «Лебединое озеро».

Для выхода в свет Краснова приготовила пошитое по старой «Бурде» серебристое шёлковое платье ниже колен с коротким усечённым рукавом, кожаные поясок и итальянские босоножки, приобретенные на свадьбу. Из украшений планировались ожерелье из речного жемчуга и серебряные серьги с большими жемчужинами. Прическа пока обдумывалась, но суть была понятна: слегка подкрутить и поднять, добавив коротким волосам объёма и толику пикантной растрёпанности.

У Краснова, честно говоря, глаза на рыбалке не горели, да и хлопотать приходилось много, особенно с учетом маникюра жены и её страха ко всему ползающему и извивающемуся, включая червей. Ему надо было успевать за двоих, мириться с землёй под ногтями, с липкими грязными руками, с норовящими зацепиться о кожу крючками, бороться с зацепами, перевязывать оторванные грузила и крючки. Дяди Лёшину науку вязать снасти он вспомнил, но с ослабевшими из-за возраста глазами привязывать крючок к тонкому поводку, а поводок к леске казалось не легче, чем вдеть нитку в игольное ушко.