Лебединое озеро - [50]

Просмотрев фото, Саша перешёл к сообщениям в журнале Галеева. Ничего стоящего там не было: старик выражал своё отношение к известным событиям, иногда — с использованием девчачьего сленга, вставляя не к месту какие-то «печальки» и «расслабухи». Ну и стихи, конечно, — как без них в таком журнале? «Наследственность и век лишь черновик, а начисто себя мы сами пишем», «Мир любви обрести без терзаний нельзя, Путь любви отвести по желанью нельзя. И пока от страданья не станешь согбенным…», — и так далее. Что только творится у деда в голове? Похоже, он совершенно уверен, что кому-то интересны его «печальки» и замечания про скудный словарный запас премьера или, со ссылкой на Гегеля, про народ, достойный своего правительства. Хоть плачь, хоть смейся. Куда только не забрасывают людей страсти!

Впрочем, Борцов прикидывал уже, куда ведут его собственные страсти, понимая с совершенной обречённостью, что миновать землячку у него никак не получалось.

Последнее, что он поискал перед собственной капитуляцией, — каков теперешний Галеев. Вряд ли тот был столь же бодр и также гордо нёс свою седую голову с большими прижатыми ушами, как на петушино-орлиных фото пятилетней давности, со Сталиным и «Катюшей» на футболках. Путаные письма в инстанции, с ошибками и описками, выдавали явного старика, пустившегося в борьбе за свою правду «во все тяжкие».

И опять Борцов оказался прав. Среди рассказов учительниц о прошедших в московских школах с четырёхзначными номерами встречах с ветераном войны, лучшим изобретателем и победителем веломарафонов, в сети нашлось домашнее видео месячной давности, на котором шамкающий зубами похудевший Галеев в тельняшке жаловался президенту страны на местную власть, отказавшуюся выделить ему земельный участок.

«Я, такой-то, такой-то, житель блокадного Ленинграда, ветеран Великой отечественной войны, ветеран труда, лучший изобретатель двух министерств», — Борцов мог цитировать это по памяти, — «всю жизнь посвятил работе. На склоне лет хотел бы жить летом на природе. Прошу Вас помочь мне в этом вопросе.»

Борцов даже расстроился. Ну, какой деду участок? Два метра на полтора? А прозвание Галеева ветераном войны даже коробило, потому что под ветераном войны он подсознательно понимал того, кто воевал. Борцов помнил воевавшего с японцами соседа, возившегося в своё время с Сашей, как с собственным внуком, и то, как сосед уважительно называл Сашиного деда настоящим фронтовиком, потому что померший до Сашиного рождения дед воевал с немцами. Воевавшие тогда выделялись чётко. Это потом воины поумирали, и граница «воевал — не воевал» стёрлась. И получились такие ветераны, как Галеев. Понятно, что Вакиль Галиуллович — дитя блокадного Ленинграда — приписан к ветеранам войны недавним решением заботливого государства. Ну и пользовался бы он положенными льготами молча. Зачем заявлять о своём ветеранстве всему свету? Ведь люди посчитают, что воевал.

Искать Саше больше было нечего. Он выключил компьютер и пошёл ночевать туда, где его всегда принимали.

3 Вопросы и ответы

С самого утра небо от края и до края затянули хмурящиеся облака, как и положено на Ильин день. Но дождик синоптики обещали только к вечеру и, похоже, не ошиблись — очень уж медленно и нехотя одевались небеса в дождевые одежды, игриво закрываясь до времени кудрявыми низкими тучками, словно никак не могли решить, нужно поливать землю водой или нет. Жаривший всю неделю воздух неспешно напитывался влажной свежестью и еле шевелился на слабеющем ветру, окутывая шагающих вдоль реки людей комфортным теплом с толикой прохлады. Песчаный берег без голых тел и купальщиков был непривычно пуст и скушен; взрыхлённый многими следами и примятый многими лежбищами коричневый, матово белый и грязно-жёлтый песок казался без солнечного света отрешённо холодным и отталкивал, добавляя отстранённости в общее покойное и умиротворяющее состояние.

Борцов с удовольствием отметил, что первый раз за две недели спина и подмышки при ходьбе не потели. Прогуливаясь вместо обеда, он совершенно разделял состояние присмиревшей природы, наслаждался цветом и запахом тёплых речных вод и внимал установившейся вокруг тишине.

Саша хорошо выспался, успокоился и подыскивал, куда бы ему сложить окружённый обидами и эмоциями образ Галеева, решив, что виденного, обговоренного и уже написанного хватит им с Кузнецовым для новых ответов на следующие кляузы, если они последуют.

Накануне Борцов с Кузнецовым съездили в Москву, на заседание коллегии по патентным спорам, где лицезрели Галеева. А сегодня освободились от ответа на очередную жалобу старика, по другому изобретению. Их ответ руководство института мурыжило, не подписывая, две недели, и подписало, только узнав про отклоненное в патентном институте возражение по изобретению с цилиндром.

Очередным ответом Галееву был институтский отзыв на возражение по изобретению со сферой. У «Неведова и компании» были три одинаково именуемых и похожих изобретения со сферой, права на одно из которых когда-то они взаимовыгодно продали своему предприятию. По одному из авторских изобретений со сферой Борцов уже отвечал, с месяц назад, поэтому быстренько набросал по готовому черновику институтский отзыв, который они с Кузнецовым наивно поспешили скинуть с плеч в тот же день. Скинуть быстро не получилось. Потому что вместе с патентным запросом на предприятие пришёл вопросник из военной прокуратуры, где чего только не спрашивали Галеевскими словами: и про все «ложные» изобретения, и про служебный подлог с мошенничеством. А каким начальникам понравятся вопросы из прокуратуры, пусть самые нелепые и по самому пустому поводу, вроде бы не затрагивающему финансовых интересов? Вот руководство и взяло паузу, остерегаясь, на всякий случай, подписывать всё, что связано с Галеевым, — две недели готовая бумага ходила по кругу, выжидая, чья же рука поднимется её подписать.