Льды уходят в океан - [5]

— Марк, ударь меня.

Он взял ее руки, сжал их так, что у нее потемнело в глазах. И сказал:

— Уходи. Совсем уходи. Ищи свой причал у другой гавани… Конец.

…Вскоре она уехала. И только через два года написала коротенькое письмо, в котором почти ничего не сказала.

Да, два года разлуки, и ни одного дня порознь. Она уехала, но была с ним. Марк не мог забыть ее. Поутихла боль, теперь все, что тогда произошло на танкере, представлялось не таким уж значительным и страшным: что она тогда понимала? Что они тогда понимали? Что они знали о жизни? И если бы она сейчас…

4

Он так и сидел у окна, когда пришла Марина. Все силился представить, что она сделает, когда увидит его, и не мог. Вскрикнет от радости и бросится к нему, будто и не было этих двух лет разлуки?.. Удивленно взглянет и спросит: «Марк?» Или остановится у двери, протянет к нему руки, скажет: «Марк, как долго ты не приходил?»

Погруженный в свои мысли, он не услышал ни стука каблучков, ни скрипа двери. В комнату давно уже вползли густые сумерки, и Марк будто растворился в них. И мысли его будто растворились в этих сумерках, были они неясными, зыбкими. Только когда щелкнул выключатель и яркий свет залил комнату, Марк быстро обернулся — и увидел Марину.

Она стояла у двери, у ее ног валялась выпавшая из рук сумка. Рассыпавшиеся круглые конфеты разноцветными шариками катились по полу.

— Марк!

Она прижала руки к груди и смотрела на него растерянно, еще не совсем веря, что перед ней действительно Марк, тот Марк, который, как ей казалось, давно уже ушел из ее жизни. Или только казалось? Чем-то близким и совсем незабытым повеяло сразу от его спутанных, почти белых волос, от широких сильных плеч, от его чистых глаз, в которые она неотрывно сейчас глядела. И ни чуточки он не изменился, только вот в этой странной улыбке, не то грустной, не то о чем-то спрашивающей, есть что-то новое, чего не было раньше.

Марк порывисто встал, шагнул к ней навстречу, но она как-то неловко подняла руки, точно отгораживаясь от него, на мгновение закрыла глаза. Только на мгновение, а Марку казалось, что она давно уже стоит вот так, с плотно закрытыми глазами, и все думает, думает.

О чем она думает?

Марина снова взглянула на него и, видимо, приняв определенное решение, покачала головой:

— Не надо, Марк… Сядь, посиди, — и показала на стул, где он сидел у окна до ее прихода.

Марк послушно сел, тыльной стороной ладони провел по лбу, вытащил папиросу, закурил. За все это время он не произнес ни слова. Он просто не знал, о чем говорить. Все, о чем хотелось сказать Марине еще до ее прихода, теперь потеряло смысл. Даже в наступившем тягостном молчании Марк слышал ее слова: «Не надо, Марк…»

«Почему не надо?» — подумал Марк. Подумал, но не спросил.

Марина сказала:

— Я виновата, Марк, что написала тебе.

Он опять промолчал, а Марина вдруг вспомнила, как не могла пересилить свое желание написать ему несколько слов. В этот день ей особенно было тоскливо, и она как никогда чувствовала одиночество. Бросив письмо в почтовый ящик, она тут же спохватилась: «Зачем я это сделала? Зачем?..»

Марина повторила:

— Да, я виновата, Марк…

Он вскинул голову, выдавил улыбку.

— Ты ни в чем не виновата. Все это я сам. Думал… — Он внезапно умолк и усмехнулся: — Взбредет же в голову…

Марк повернулся к окну. Там было уже совсем темно.

И ему вдруг показалось, что этот холодный, вперемежку с хлопьями снега дождь не там, за окном, а в нем самом. Он, казалось, физически ощущает в самом себе мрак, нависший над землей.

Марк взял руку Марины в свои большие ладони, она попыталась освободиться, но не смогла, Марк говорил:

— Все это время ты была со мной. Каждый день. Мы никуда не уходили друг от друга. Если я обидел тебя…

Она наконец отняла руку, сказала, глядя в сторону:

— Столько времени прошло с тех пор. Поздно. И ты и я стали совсем другими. И хотя ничего не забылось, все теперь иным кажется…

— Что кажется иным? — не понял Марк.

— Ну, все то, что у нас было.

Марк с минуту глядел на нее в упор, потом тяжело поднялся, глазами отыскал свой чемоданчик и медленно пошел. Медленно и нерешительно. Он был почти уверен, что Марина окликнет его. «Марк, — скажет она, — вернись. И давай начнем все сначала».

Он уже подошел к двери, а Марина все не говорила ни слова. Он взял чемоданчик в руки, оглянулся. Она все так же сидела и смотрела на темные заплаканные стекла. Будто неживая.

— Я ухожу, — сказал Марк.

Она не ответила.

Тогда он рванул дверь и стремительно побежал вниз по лестнице.

ГЛАВА II

1

Дождь перестал. Тучи ушли на юг, а с севера потянуло стужей. Только час назад под ногами хлюпала вода, и вот уже лужицы покрылись коркой льда, камни мостовой позванивали под каблуками, мороз пощипывал уши. Холод забирался под легкое пальто.

Прямая улица, по которой он шел, вывела его к реке. Марк растерянно остановился, не зная, в какую сторону повернуть: и слева и справа набережная, тускло поблескивая огнями, уходила в темноту, и слева и справа на реке покачивались топовые фонари кораблей.

Набережная была пустынной. Откуда-то доносились знакомые звуки портовой жизни: гремели подъемные краны, сигналили автокары, слышались приглушенные гудки буксирных катеров. Издали долетал хриплый голос: «Майна, майна, тебе говорю, че-орт!»