Лазурный мир - [56]

Мы подождали до вечера. Генри Бастафф снова навестил таверну «Смотрина» и послушал разговоры посетителей, но не узнал ничего существенного. Как только мы заметили, что заступники заходят в хижину Смейта, я нырнул и подплыл вдоль протянутой веревки к отверстию во внутреннем помещении Смейта».

При этих словах все слушавшие Барвэя члены совета слегка вздрогнули, так как перспектива находиться ночью под водой, особенно под плотом, вызывала у них суеверный страх, внушенный с детства страшными сказками.

Барвэй продолжал: «Я приплыл слишком рано. Заступники продолжали прибывать — я ждал. Вринк Смейт вышел, чтобы прислушаться к горну, в связи с чем мне пришлось нырнуть поглубже. Воздуха было недостаточно, я начинал чувствовать напряжение. Смейт поворачивал горн, и мне пришлось отплыть подальше, когда горн повернулся ко мне. Горн остановился; я понял, что Смейт слышит биение моего сердца. Я отплыл, чтобы находиться по другую сторону отверстия, и заглянул в отверстие снизу. Смейт слушал, приложив ухо к трубе и глядя в сторону. Я поднялся, набрал воздуха и снова нырнул». Барвэй рассмеялся. Члены совета отозвались сочувственными гримасами. Все они понимали, что Барвэй преуменьшал опасность ситуации.

«Смейт отошел от горна. Я всплыл и слышал, как он сказал: «Показалось на мгновение, что я слышал какой-то глухой повторяющийся стук: «тумп-тумп-тумп». Но стук исчез». Кто-то предположил, что стук был вызван, скорее всего, чьими-то прыжками на плоту, и Смейт согласился. А затем в хижину зашел Блаздель».

Баркван Блаздель обвел взглядом собравшихся заступников; все они надели церемониальные черные рясы с эмблемами своих плотов. В первую очередь Блаздель обратился к Вринку Смейту: «Охрана выставлена? Нас могут подслушивать».

«Четыре ученика стоят снаружи с лампадами. Сюда никто не подойдет».

«Хорошо. Предстоит обсудить важнейший вопрос, и сущность нашего разговора нельзя никому раскрывать ни словом, ни делом.

Прежде всего присутствующих заступников следует утвердить на их нынешних должностях. Видал Рич, Люк Робине и я добровольно складываем с себя полномочия заступников Самбера, Парнаса и Смотрины, но в то же время составляем теперь Центральный Комитет. Мне придется уступить настойчивым уговорам многих из вас и занять пост верховного заступника-председателя, представляющего все плоты. Видал Рич и Люк Робине становятся моими полномочными заместителями.

Теперь перейдем к делу. Несмотря на инерцию и нерешительность населения, мы не можем позволить мятежникам оставаться в неподчиненном состоянии. Для этого есть множество причин. Во-первых, они посмели напасть на Царя-Крагена и попытались его убить — гнусное преступление! Во-вторых, они похитили пятнадцать заступников — недопустимое святотатство! В-третьих, даже сейчас, пока мы говорим, они продолжают убивать крагенов, приобретая все больший опыт в этом отношении, и готовятся к нападению на Царя-Крагена. В-четвертых, даже если они будут вести относительно мирную жизнь на Новом плоту, они представляют собой угрозу правлению Царя-Крагена и, следовательно, нашей власти. В пятых, они подвергли меня, Видала Рича и Люка Робине, а также других заложников, самым отвратительным унижениям, тем самым подрывая престиж всего заступничества как такового — то есть престиж каждого из нас. Мы обязаны их уничтожить. Прежде чем я продолжу, вынужден спросить: могу ли я рассчитывать на вашу единодушную поддержку? Согласны ли вы, целиком и полностью, с моей точкой зрения?»

Заступники осторожно выразили единогласную поддержку.

«Тогда слушайте! Вот что я предлагаю. Сформируем ополчение — назовем их «опричниками», «дружинниками Царя-Крагена» или «защитниками народа» — что-нибудь в этом роде. На Новых плотах меньше тысячи здоровых мужчин. Скорее всего, не более пятисот из них способны драться.

Для того, чтобы обеспечить непреодолимое превосходство, мы должны завербовать как минимум тысячу энергичных, сильных и преданных молодых людей. Обучим их использованию оружия и, что еще важнее, промоем им мозги так, чтобы в них не осталось ни следа угрызений совести, сожалений или сочувствия, препятствующих насилию. Мы сами обязаны настроиться таким же образом. Понимаю, что это противоречит древнейшей, самой уважаемой традиции, но ее придется нарушить — благородная цель этого заслуживает.

Когда будет обучена и экипирована наша армия, мы конфискуем флот подходящих кораклов и отправимся к Новым плотам, чтобы подчинить мятежников. С самыми порочными и неисправимыми придется расправиться решительно и бесповоротно. Остальных, пристыженных и покоренных, привезут на Родные плоты — из них сформируют новую низшую касту. Таким образом инакомыслящим будет преподан урок! Таким образом будет подтверждена незыблемость власти благосклонного Царя-Крагена! Таким образом мы сможем сохранить и повысить наш престиж!»

Барвэй процитировал речь Барквана Блазделя настолько тщательно и дословно, насколько мог; он сообщил также о сущности последовавшего обсуждения. Никто из заступников не выдвинул серьезных возражений против плана Блазделя; они рассматривали только различные способы и средства его осуществления.