Лазарев - [36]
Однажды группа матросов зашла на рынок. Здесь моряки увидели, как двое дюжих англичан держат за руки извивающегося от боли негра, а третий прикладывает к его лопатке раскаленную докрасна печать, так называемое тавро. Тут же со стоном катался по земле только что «обработанный». Он присыпал к ране землю, думая, что ему станет легче. Под надзором служителя с нагайкой стояли пять негров, назначенные к клеймению. При полном равнодушии многочисленных зрителей совершалась эта отвратительная процедура.
Смесь культуры с диким варварством - вот каким предстал перед мореплавателями Рио-де-Жанейро.
Близился день отплытия. Все ремонтные работы были закончены, паруса починены, продуктами моряки были обеспечены на самый дальний путь. Уход русского корабля вице-консул решил отметить чем-нибудь особенным, «выходящим из ряда вон». Мы не станем описывать это продолжавшееся всю ночь празднество, в котором принял участие чуть ли не весь город, не говоря уже о членах дипломатического корпуса. Приведем лишь заключительные слова речи французского адмирала Гравеля, обращенной к Лазареву. «Никогда я не думал, - произнес адмирал, - что русские такой веселый, живой и музыкальный народ. Мы имели совсем другое о вас представление. Нам надо и впредь чаще видеться и лучше познакомиться».
Приведенный эпизод из истории кругосветного похода на «Крейсере» еще раз свидетельствует, насколько основная идея русских кругосветных плаваний - сближение России с отдаленными зарубежными странами путем живого общения - явилась плодотворной. Сто сорок с лишним лет тому назад о России в Южной Америке и Австралии имели еще самое смутное представление. Но вот сюда пришли русские корабли; местные жители познакомились с людьми гуманными, располагающими к себе, одаренными. По ним они стали судить и о других русских людях. Так была открыта для Бразилии наша страна.
Загруженные разной живностью, со снастями, увешанными гирляндами бананов, 22 февраля «Крейсер» и «Ладога» покидали Бразилию. Предстоял дальний и трудный поход - через два океана в Тасманию и далее в Русскую Америку. Путь был выбран вокруг мыса Доброй Надежды, как более спокойный.
«Это было сплошное время бурь и непогоды», - как заметил Завалишин. Штормы, один сильнее другого, с дождем, градом и снегом преследовали моряков почти непрерывно. Корабли по два, по три дня так швыряло, что о горячей пище нельзя было и думать. Все питание составляли тогда сухари да кружка подслащенной воды. Особенно бесился океан при подходе к берегам Тасмании. Аврал следовал за авралом. Матросы не вылазили из промокшей насквозь одежды. Придет, бывало, с вахты в кубрик матрос, весь иззябший, промокший до нитки, чтобы сменить одежду и обувь, а его снова требуют наверх. И так целые сутки!
Даже у самых запасливых из офицеров не хватало сухой обуви и шинелей. У Завалишина было семь шинелей, и ни одна из них не успевала просохнуть. От непрерывных потоков воды повсюду стала развиваться ужасная сырость. Дошло до того, что единственным сухим помещением на корабле оказалась кают-компания, в которой и находились офицеры в ожидании вахты или аврала.
И все же даже в эти черные, мрачные дни моряки, вдохновляемые примером Лазарева, не теряли присутствия духа, на раскисали, не думали о смерти. Занятым непрерывной борьбой за жизнь корабля, им просто некогда было думать ни о чем другом.
Порой приходилось выполнять особенно тяжелые и опасные работы. Во время сильнейших шквалов ураганной силы, когда отдавалось приказание убрать некоторые паруса, работа с намокшими полотнищами требовала таких усилий, что у матросов лопалась кожа на концах пальцев, из ран сочилась кровь. Но они продолжали свое дело, мужественно перенося трудности и боль.
До Тасмании добирались без малого целых три месяца! Можно представить себе радость измотанных, в конец утомленных бурным плаванием моряков, когда они прибыли, наконец, в порт Дервент, куда англичане ссылали уголовных преступников.
В Дервенте русских гостей принимали очень радушно. Забыв недавние невзгоды и опасности, люди отдыхали и набирали сил для новых схваток с океаном. Но неожиданно случилось происшествие, нарушившее покой всего населения «Крейсера».
Старший офицер Кадьян отправляет на берег партию матросов для заготовки дров. Вечером, выполнив в точности задание, усталые, голодные, искусанные мошкарой, возвращаются матросы на корабль. Старшой докладывает Кадьяну, что урок выполнен полностью. Кадьян свирепеет.
- Что ты твердишь мне: урок да урок. А больше разве не могли сделать? Поменьше бы жрали да курили, смотришь, и побольше бы заготовили.
- Да не поевши, ваше высокоблагородие, и работа не будет спориться, - кисло улыбаясь, отвечает ему старшой.
Кадьян окончательно выходит из себя.
- А, ты еще разговаривать, мерзавец… бездельник! - Кадьян размахивается и наотмашь бьет матроса по зубам.
Подобные сцены на «Крейсере» происходили часто, чуть ли не ежедневно. Но всему приходит конец.
Здесь, на далекой чужбине, в Тасмании, терпение матросов, наконец, лопнуло. После этой расправы группа матросов, отправленная на берег снова для заготовки дров, на корабль не вернулась. О случае узнал губернатор Тасмании, он пригласил к себе Лазарева. Губернатор высказал опасение, что в случае, если бежавшие с «Крейсера» матросы соединятся с местными ссыльно-каторжными, положение может стать очень серьезным для всей колонии. Он просил у Лазарева помощи, так как сам располагал всего полуротой солдат.
Макаров Степан Осипович (1848/49-1904), российский флотоводец, океанограф, вице-адмирал (1896). Руководитель двух кругосветных плаваний (в 1886-89 на «Витязе» и 1894-96). Выдвинул идею и руководил строительством ледокола «Ермак», на котором совершил арктическое плавание в 1899 и 1901. Разработал тактику броненосного флота. Исследовал проблемы непотопляемости и живучести кораблей. В начале русско-японской войны командовал Тихоокеанской эскадрой в Порт-Артуре. Погиб на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на мине.
Книга рассказывает о жизни и деятельности выдающегося флотоводца, ученого, кораблестроителя, путешественника, изобретателя — Степана Осиповича Макарова.
В популярном для массового читателя изложении книга эта знакомит с величайшими работами участников Великой Северной экспедиции, совершённой двести лет назад под начальством Витуса Беринга, — экспедиции, продолжавшейся целое десятилетие Описаны все важнейшие этапы её, начиная с организации и кончая плаванием Беринга к берегам Америки.
В популярной для массового читателя форме дается описание: истории открытий и исследований на острове Врангеля, географии, геологического строения, условий навигации, климата, флоры и фауны, жизни и работы зимовщиков.
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.