Лазарев. И Антарктида, и Наварин - [161]

Весна 1835 года принесла первые радости. Получив очередную почту, Лазарев зашел к Авинову в хорошем настроении. Из греческого порта Пирея пришло донесение от командира корвета «Ифигения» капитан-лейтенанта Путятина. «Ифигения» был первенцем, чисто «лазаревской» постройки.

Лазарев протянул письмо начальнику штаба:

— Читай, как Путятин утер нос англичанам.

Авинов углубился в чтение письма…

Вместе с корветом на рейде Пирея, порта Афин, стоял один из лучших английских фрегатов «Портланд». Его командир капитан Прайс, видимо чем-то уязвленный, предложил Путятину посоревноваться в гонке.

Путятин понимал, что фрегат несет больше парусов, имеет фору, но рискнул, вызов принял. Знал и уверен был в выучке экипажа. Гонки продолжались четыре часа и шли с переменным успехом. За состязанием кораблей в открытом море с любопытством наблюдали с французских, австрийских, греческих судов. В конце концов капитан Прайс в четыре часа пополудни поднял флаг в знак согласия, что корвет его обогнал, спустился и ушел к острову Порос. Через неделю капитаны встретились, и Прайс предлагал устроить повторную гонку, оправдываясь тем, что он лучше ходит, но у него не почищено в доке медное днище… Авинов рассмеялся:

— Как всегда, увертки ищут, плуты английские, лукавят. Путятин пишет, что Прайс всю ночь перед гонкой с фонарями откренивал фрегат и скоблил медное днище…

С каждым днем на кораблях и в экипажах ощущали наступавшие перемены в жизни флота. Давались они непросто. Петербургские сановники были до них весьма не охочи. Начальник Морского штаба внешне благоволил Лазареву, но денег на осуществление задуманного флот получал скудно, скорее всего, многие просьбы главного командира он клал под сукно. Пришлось самому пробивать дорогу.

Хлопоты по созданию Адмиралтейства в Севастополе между тем захватили Лазарева, и большую часть времени он проводил в Ахтиарской бухте. Обошел с инженерами все бухты, облазил окружающие сопки. Лучшего места, чем в Южной бухте, для Адмиралтейства не найти. Но мешала гигантская гора.

— А мы ее уберем, сроем, — решительно сказал адмирал.

Инженерные офицеры ухмылялись за спиной. «Пятьдесят аршин в высоту глыбу свернуть, надо же такое придумать…»

А Лазарев давал уже указания начальнику инженерной команды составить проект, произвести расчеты по работам, определить смету расходов.

Февраль 1835 года был на исходе, на Южном берегу Крыма начиналась весна. Солнечным днем свежезелеными коврами пробивающейся травы засияли откосы Северной и Южной бухт, подсвеченные снизу изумрудными бликами водной глади. Лазарев задумчиво смотрел на вспененную бухту. Немного взгрустнулось, вспомнилось далекое прошлое. Вот вместе с братьями носится по крутым владимирским откосам над Клязьмой. Годы учебы в Морском корпусе, оморячивание, поначалу в водах Балтики, а с четырнадцатилетнего возраста в далеких морских и океанских просторах.

Молодым мичманом умел делать любую черновую работу за матроса, легко и ловко взбегал по вантам, лихо крепил паруса в штормовую погоду.

Русская Америка… Южный материк… И снова Тихий океан, «Крейсер». Все молодые годы в океанах и морях, под сенью вечно плещущих парусов.

А нынче перевалило за сорок. Но он оставался таким же подвижным, с молодецкой упругой походкой, только на висках прибавилось серебра седин. О нем в Севастополе и Николаеве ходили разные слухи: одни утверждали, что в молодости он без ума полюбил, но был отвергнут и дал обет никогда не связывать свою жизнь женитьбой, другие же, наоборот, возражали и говорили, что в него в свое время влюбилась молодая фрейлина царицы, но получила категорический отказ. Наконец, третьи, а среди них большинство севастопольских барышень, были уверены, что «Михайло Петрович» еще возьмет свое. Последние оказались правы.

Весна началась в заботах. Главный командир составлял обстоятельный проект и собирался к царю — добывать средства, и немалые, для строительства Адмиралтейства и на другие нужды флота и Севастополя.

Во все времена добиться аудиенции у царствующей особы было делом непростым. Да и мало кто себя утруждал такими хлопотами, тем более по заботам казенным. Каждый визит в Зимний дворец мог окончиться неблагоприятным исходом для посетителя.

Накануне Пасхи, перед отъездом в Петербург, как обычно, сообщал новости дружку Шестакову, иногда на пути в столицу или возвращаясь обратно, заезжал к нему в Смоленскую губернию:

«Собираясь в Петербург, получил разрешение приехать на короткое время. Думаю выехать дня через четыре и постараюсь пробыть в дороге все праздники, чтобы избавиться в Петербурге от придворных хлопот, — я же еду за делом, а не гулять, у меня большие затеи насчет устроения нового в Севастополе Адмиралтейства, и потому, собрав все материалы, везу их с собой. Может быть, что царь одобрит мое предложение, и тогда Севастополь будет один из лучших портов в свете».

Прошло два с небольшим месяца, Лазарев возвратился, и весь Николаев был взбудоражен. Приехал главный командир не один, а… с молодой женой.

Оказывается, по приезде в Петербург он добился лично у Николая I денег, и все пошло своим чередом. Михаил Петрович навестил своих друзей, и его пригласили на бал к одной знатной особе, где и произошло то, о чем он меньше всего думал.