Лавр Корнилов - [119]

На первый взгляд этот рассказ может вызвать сомнения. Уж слишком пафосно он звучит, к тому же поразительно напоминает известную историю времен Ста дней Наполеона: «Солдаты! Неужели вы будете стрелять в своего императора?!» Но именно это, на наш взгляд, и подтверждает подлинность свидетельства мемуариста. То, что мы сейчас воспринимаем как ходульность и позу, сто лет назад зачастую было естественным поведением. К тому же мы уже писали о том, что наполеоновские аллюзии были свойственны и самому Корнилову, и его окружению. Похоже, что он искренне ощущал себя Наполеоном, бежавшим с Эльбы, и мог надеяться только на то, что впереди его ждет не Ватерлоо, а триумф.

Отряд шел всю ночь, постоянно меняя направление для того, чтобы сбить со следа возможную погоню. Двигаться приходилось густым лесом, не имея возможности свериться с картой. Единственная двухверстка так и осталась у прапорщика Ранненкампфа, но, на счастье, у Корнилова с собой оказался светящийся компас. Генерал был молчалив и угрюм. К тому же случайной веткой он повредил себе глаз. Веко распухло и саднило. Наскоро глаз перевязали какой-то грязной тряпкой, так что вид у Корнилова был совсем негероический. Наконец, около двух часов после полуночи удалось в пустынном месте перейти железнодорожное полотно. В последний момент вдалеке показался бронепоезд красных, но в темноте оттуда просто не заметили быстро уходивший в лес полк.

Настало утро, но текинцы продолжали идти почти без остановок. Лишь около семи часов вечера отряд встал на отдых в деревне Новоселки. Было ясно, что всадники выдохлись и в любой момент можно было ожидать повторения срыва. Поэтому на совещании старших офицеров было решено разделиться. Предполагалось сформировать группу из наиболее сильных и выносливых всадников. Они должны были составить охрану Корнилова и в дальнейшем двигаться скрытно, совершая длительные переходы. Остальная же часть полка во главе с командиром полковником фон Клюгельгеном должна была играть отвлекающую роль и потому идти не скрываясь.

На рассвете 28 ноября полк покинул Новоселки. Около восьми утра сделали остановку в селе Тарасовка. Здесь отобрали в отряд Корнилова 32 всадника (из них 11 киргизов 4-го эскадрона). С командиром полка осталось 90—95 всадников и пять офицеров^{476}. Эта группа направилась прямо на восток. Корнилов же с сопровождающими двинулся на юго-восток к переправе через Днепр у Каменки.

30 ноября около двух часов дня отряд Корнилова вошел в Погар, заштатный город Черниговской губернии. Неожиданно оказалось, что здесь же находятся и всадники полковника фон Клюгельгена, прибывшие в Погар накануне. Участник похода ротмистр Фаворский вспоминал: «В Погаре общее настроение по отношению к генералу и текинцам было отрицательное, как и везде, но вид наших больших шапок невероятно пугал жителей»^{477}. До вечера Корнилов пробыл в хате, где остановились киргизы, и лишь в темноте перешел в дом помещика Силича. Здесь на совещании было решено, что продвигаться далее тем же порядком невозможно и потому Корнилов должен ехать один. Хозяин дома вызвался достать на утро сани с надежным возницей. В гостях у Силича оказался его сосед Гамалей, в прошлом депутат Думы. Он сразу узнал Корнилова, которого видел на Государственном совещании. Гамалей еще несколько месяцев назад был уполномоченным Союза городов на Румынском фронте. Скорее всего, именно он выписал Корнилову подложные документы на имя беженца из Румынии Лариона Иванова.

На следующий день около полудня Корнилов в одежде киргиза в сопровождении двух всадников и ротмистра Толстого выехал верхом из Погара. Был базарный день, и на улице было много народа, но так как в толпе везде мелькали папахи текинцев, то никто не обратил внимания на то, что четыре всадника куда-то поехали. Верстах в пяти от города их уже ожидали сани. Корнилов переоделся в черную вязаную куртку, защитного цвета штаны и серую солдатскую шапку. Путь его лежал на станцию Холмечи. Через пять дней, 6 декабря, он благополучно добрался до Новочеркасска.

Что происходило с Корниловым в эти дни, мы не знаем и, наверное, никогда не узнаем. Сам он об этом не рассказывал, а других свидетелей этому не было. Деникин в своей книге приводит следующий эпизод. В ночь на 3 декабря на станции Конотоп остановился вагон, в котором везли в Киев двух отставших от полка и пойманных текинских офицеров. Один из них, ротмистр В.А. Арон, был отпущен под караулом в буфет за провизией. На перроне его окликнул хромой старик в старой заношенной одежде и стоптанных валенках:

— Здорово, товарищ! А Гришин с вами?

— Здравия… Здравствуйте, да…

Старик кивнул головой и исчез в темноте.

— Послушайте, да ведь это генерал Корнилов! — воскликнул караульный офицер.

Ледяной холод в сердце, неискренний смешок и сбивчивая речь в ответ:

— Что вы, ха-ха, как так Корнилов, просто знакомый один…^{478}

Что касается дальнейшей судьбы текинцев, то она складывалась следующим образом. Остатки полка простояли в Погаре еще две недели, затем перешли в Новгородсеверский и, с согласия Украинской рады, были перевезены в Киев, где находились до середины января 1918 года. С приходом в город красных полк рассеялся. Отбившиеся во время похода были выловлены красными и отправлены в тюрьму в Брянск. В середине декабря здесь находилось три офицера-текинца и 264 всадника