Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1 - [53]
«Я ужасно скучал по кучеру Келли, бесспорному специалисту по ирландскому диалекту, который терпеливо выслушивал мои хвалебные комментарии о матушке Англии. К моменту его ухода я научился говорить с сильным ирландским акцентом, чем время от времени развлекал самого себя и всех вокруг, особенно мисс Нору ______ (забыл фамилию!), заведовавшую кухней»[314].
Потом стали расходиться слуги. Спустя двадцать лет Лавкрафт по-прежнему помнил их по именам: Нора, Делия, Свеа, Дженни, Бриджет и Делайла[315]. Всего шесть, так что, возможно, некоторые из них сменяли друг друга. Делайла (позже она работала у тетушки Лавкрафта Лиллиан) была темнокожей. Если верить Лавкрафту, последней со службы ушла Бриджет Маллейни (вероятно, ирландка)[316], однако в переписи США от 1900 г. в доме на Энджелл-стрит, 454 числится только одна проживающая с хозяевами служанка, Мэгги Коркоран. Лавкрафт ясно дает понять, что финансовое положение семьи ухудшилось еще задолго до смерти Уиппла:
«В моем кругозоре отсутствовало четкое понятие денег. Я был наподобие беспечных героев из древнегреческих мифов, но понял, что дела пошли на спад, когда мне было лет десять. Понемногу сокращалось число слуг, лошадей и других домашних помощников. Ощущение опасности и упадка зародилось во мне еще до смерти дедушки, поэтому я чувствовал родство с мрачными героями По и их сломанными судьбами»[317].
Вдобавок в 1904 г. исчез любимый черный кот Лавкрафта по кличке Негр, единственный питомец за всю его жизнь. Других животных он так и не завел, хотя перед кошачьими едва ли не преклонялся. В те времена такая кличка вовсе не считалась оскорбительной – по крайней мере, не казалась такой обидной, как сейчас. Точно не известно, когда у Лавкрафта появился этот кот. Возможно, еще в 1893 г., когда он вместе с матерью вернулся в дом № 454 на Энджелл-стрит. Уже во взрослом возрасте писатель с восхищением вспоминал про кота:
«Каким же он был замечательным! Из крошечного черного комочка он превратился в поразительно понимающее существо. Кот разговаривал со мной на своем языке, меняя интонации, и у каждого тона голоса имелось определенное значение. Учуяв запах жареных каштанов, от которых он сходил с ума, он выдавал особое мурчание. Мы с ним играли в мяч: я бросал ему большой резиновый мячик, а кот, лежа на полу, отталкивал его всеми четырьмя лапами. В сумраке летних вечеров он, точно родственная душа волшебных существ, выбегал на газон, прятался в тени кустарников и то выпрыгивал на меня из засады, то снова скрывался из виду, пока я его не поймаю»[318].
По всей вероятности, исчезновение Негра сильнее всего напоминало о потере родного дома.
Из письма 1934 г. мы узнаем, как сильно повлияли на тринадцатилетнего мальчика все эти события: смерть деда, утрата наследства (или его остатков – из оцененного в 25 тысяч долларов имущества Уиппл завещал 5 тысяч Сьюзи и 2,5 тысячи Лавкрафту[319]) и переезд в новый дом.
«… впервые я оказался в переполненном людьми доме без слуг, где под одной с нами крышей жила еще и другая семья… Мне казалось, что я полностью утратил связь со вселенной, ведь что представляет собой Г. Ф. Л. без знакомых комнат, коридоров, портьер, лестниц, скульптур и картин… без двора, прогулок, вишневых деревьев, фонтана, увитой плющом арки, конюшни, сада и всего остального? Как может старик четырнадцати лет (а я действительно чувствовал себя старым!) приспособиться к жизни в скромной квартирке, к новому распорядку и плачевному виду за окном, в котором не было ничего привычного? Я думал, что жить так дальше – чертовски бесполезная трата времени. Больше никаких частных учителей, с сентября снова в школу, где наверняка будет дьявольски скучно, ведь от старших классов уже не жди той свободы и легкости, как в Слейтер-Авеню… Вот черт! И зачем влачить дальше такое существование?»
Похоже, Лавкрафт и вправду помышлял о самоубийстве – кстати, первый и последний раз за всю жизнь (не стоит верить досужим домыслам некоторых критиков). Далее он иронично добавляет, что «единственной проблемой было выбрать способ»: яд трудно достать, вешаться позорно, кинжал не даст надежного результата, о прыжке с обрыва вообще не может быть и речи из-за «ужасного вида останков» и т. д. В качестве варианта Лавкрафт рассматривал реку Баррингтон к востоку от Провиденса, на границе Род-Айленда и Массачусетса, и летом 1904 г. часто ездил туда на велосипеде, раздумывая о том, каково будет упокоиться на дне поросшей водорослями реки. Что же его остановило? Давайте прочитаем дальше:
«И все-таки кое-что меня удержало, а именно научное любопытство и ощущение переживаний мирового масштаба. Многое во вселенной меня поражало, но я понимал, что если буду жить и учиться дальше, то сумею найти ответы на волновавшие меня вопросы в книгах. Возьмем, к примеру, геологию. Каким образом эти древние осадочные породы и расслоения кристаллизовались и вышли на поверхность в виде гранитных вершин? Или географию:
