Лавка нищих. Русские каприччио - [25]
Так бы я в столицу и переехал, ничего о мусорщиках не зная, из памяти их потиху-помалу вытравляя, когда б не случай.
Тут надо заметить: всякий случай чем-нибудь да подготовлен. Случай готовится долго, а налетает нежданно, враз. Это нас обманывает, и мы часто представляем жизнь всего лишь цепью случайностей. На самом деле жизнь – цепь таинственных закономерностей. И цепь эта, скрытая от нас нашим же высокомерием и верхоглядством – безусловно реальна. Отсюда любой рассказ о случае – это неосознанное, а иногда вполне сознательное приоткрытие тайных пружин бытия...
В деревню мусорщиков – Похвиснево – я попал случайно. Искал подходящий лес, чтобы поправить, а потом повыгодней продать собственный деревянный сарай.
В Похвисневе мне указали на один из домов. Это и был дом мусорщиков. Меня они, однако, не узнали, или не захотели узнавать.
В доме все было не так, как это можно было себе представить: радужные, сине-красно-желтые и даже лиловые индийские циновки на полу, местного обтеса, некрашеная, но очень надежная мебель, новенькие, стальные запоры на дверях... на окнах.
Но самое удивительное – в доме было очень тихо: отец молчал, сын напевал едва слышно, мать – то ли пьяненькая, то ли трезвая – дремала, дочери судачили о чем-то полушепотом.
Быстро условившись насчет леса – «вывозите сами, деньги – вперед, место Аленка покажет» – я вышел на деревенскую улицу.
Аленка – старшая дочь, лет восемнадцати-двадцати – шла сзади.
– Как зовут твоего брата? – спросил я, обернувшись. Она не ответила. Однако, чуть погодя, догнала меня и без всякой видимой связи сказала:
– Здесь, в деревне, – мы другие. Ну, в общем, не такие, как у вас в поселке. А брата – никак не зовут. Верней, он своего имени не выносит. Даже произносить не разрешает. Поэтому мы зовем его «Нормалек». Если короче – «Норик». Это ему нравится. А по-настоящему – он Вадим. И отец наш – Вадим Вадимыч. Норик страшно злится на отца, думает: отец, повторив имя, повторил для сына и все свои напасти. А еще Норик говорит: «Вадим – это который водит, или которого водят. Черт отца все жизнь водил и меня водить станет». Бред, конечно. А прикинешь – четыре Вадима! Как вам это? Если б у вас в семье всех Вадимами звали? Просто дурдом... За прудочком – налево, здесь недалеко...
Осмотрев и даже обстукав продававшийся лес и возвращаясь все той же дорогой, я на миг приостановился у пруда. Аленка, по-прежнему державшаяся сзади, неслышно подкралась, легко толкнула в спину.
Была середина октября, летняя теплынь еще цеплялась за холмы, деревья. В длинном модном городском плаще барахтался я в пруду. Аленка смеялась.
– Не утопнешь – так чистым выйдешь! Мы, после вашего поселка, здесь завсегда прямо в одежке купаемся. И летом, и осенью, и весной. Кроме зимы – всегда. А как же! Мусор ваш, да чистота-то – наша!
Через полчаса, выжав в ближнем – еще не голом, не проглядываемом насквозь – осиннике мокрый плащ и кое-как просушив пиджак и брюки, я возвращался назад мимо дома мусорщиков.
Аленка из окна ласково смотрела на дорогу. В доме было все так же тихо.
Внезапно голосом чистым, голосом тонким и печальным, в сенях запел Норик:
Было ясно: Норик выпевал-рассказывал свою жизнь. Но повторял он при этом только одно песенное коленце.
Правда, повторял на все лады, со всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками:
Вздрагивая в сырой одежде, я шел и отгонял от себя ненужные мысли. А они, эти мысли, вертелись вокруг одного и того же:
«Жизнь – вход. Смерть – выход. Бедным войду. А выйду ли богатым?.. И кто, если правду сказать, лучше: мы, говнюки, мусор до небес громоздящие, или мусорщики (тоже говнюки) – его сжигающие?.. Бедным... Богатым... Бедным войду я...»
На следующий день я узнал: мусорщика Вадима сбила на Ярославском шоссе грузовая машина.
Тут налетели суматошные дни: долгожеланный, но и какой-то слишком поспешный переезд в Москву, вещи, мебель, документы, грузовая машина.
За день до отъезда, махнув на все рукой – что уложили, то и увезем, – я вышел пройтись по поселку. У еще недавно обугленного, а два дня назад так даже и до последней деревяшки выгоревшего дома, стояли несколько мужиков. Они смотрели, как две незнакомые женщины выламывают из фундамента кирпичи, складывают их в мешки, волоком оттаскивают к легковушке-пикапу. Рядом с мужиками, утратив былую немоту и косноязычность, по привычке чуть поплевывая и помахивая руками, тупцевал Нормалек. Он взахлеб о чем-то мужикам рассказывал. Те его не слушали. Им гораздо интересней было глазеть на молодых «интелихэнтных» баб, выламывавших фундамент для дачи.
– Рука с неба спустилась! Ну! И толкнула! Ну! А потом и совсем прибрала! – захлебывался Норик. – Така больша рука! В синий нарукавник просунута. И пальцы на той руке – без ногтей!
Я стоял столбом.
Поразило не то, что Нормалек жив (а говорили – мертв) и не то, что он так раскричался-разговорился. Поразила его одежда: чистая, новая. Одежда не мусорщика, одежда завернувшего на часок в наш неблизкий поселок – может, сдуру, а может, и по надобности – представителя серьезной московской фирмы...
История музыкальной культуры России в рассказах о великих композиторах: Глинке, Мусоргском, Чайковском, Стравинском и других.Для старшего школьного возраста.Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования РФ для дополнительного образования.Книги серии История России издательства «Белый город» признаны лучшими книгами 2000 года.
Российский подданный, авантюрист и прожектер Иван Тревога, задумавший основать на острове Борнео Офирское царство, по приказу Екатерины II помещен в Смирительный дом. Там он учит скворца человеческой речи. Вскоре Тревоге удается переправить птицу в Москву, к загадочной расселине времен, находящейся в знаменитом Голосовом овраге. В нем на долгие годы пропадали, а потом, через десятки и даже сотни лет, вновь появлялись как отдельные люди, так и целые воинские подразделения. Оберсекретарь Тайной экспедиции Степан Иванович Шешковский посылает поймать выкрикивающего дерзости скворца.
Борис Евсеев — родился в 1951 г. в Херсоне. Учился в ГМПИ им. Гнесиных, на Высших литературных курсах. Автор поэтических книг “Сквозь восходящее пламя печали” (М., 1993), “Романс навыворот” (М., 1994) и “Шестикрыл” (Алма-Ата, 1995). Рассказы и повести печатались в журналах “Знамя”, “Континент”, “Москва”, “Согласие” и др. Живет в Подмосковье.
«Романчик» Бориса Евсеева – это история любви, история времени, история взросления души. Студент и студентка музыкального института – песчинки в мире советской несвободы и партийно-педагогического цинизма. Запрещенные книги и неподцензурные рукописи, отнятая навсегда скрипка героя и слезы стукачей и сексотов, Москва и чудесный Новороссийский край – вот оси и координаты этой вещи.«Романчик» вошел в длинный список номинантов на премию «Букер – Открытая Россия» 2005.
Это история о самом известном в мире российском композиторе, музыка которого отличается красочностью, романтичностью и необычайным мелодическим богатством. Книга предназначена для детей младшего и среднего школьного возраста.
Сегодня, в 2017 году, спустя столетие после штурма Зимнего и Московского восстания, Октябрьская революция по-прежнему вызывает споры. Была ли она неизбежна? Почему один период в истории великой российской державы уступил место другому лишь через кровь Гражданской войны? Каково влияние Октября на ход мировой истории? В этом сборнике, как и в книге «Семнадцать о Семнадцатом», писатели рассказывают об Октябре и его эхе в Одессе и на Чукотке, в Париже и архангельской деревне, сто лет назад и в наши дни.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.