Лавина - [8]

Разложили снедь, натюрморт получился — загляденье. Ножик Сергея весьма кстати: секунда — и консервы открыты.

— Небось югославский? — заметил Жора, выбирая помягче черносливину. — Колбаса финская…

— Зато сыр здешний. Называется «Российский», — сказал, закрывая тему, Воронов.

— Чай китайский, ром ямайский, вечер майский! — продолжал насмешничать Павел Ревмирович, укладывая на бутерброд с паштетом еще сыр. — Небось по личному распоряжению Нахал Нахалыча? Как он нас жалует. А все Воронов, его стараниями. Эх, есть — потеть, работать — мерзнуть!

— При чем тут Воронов? — вмешался Сергей. Удивляла и настораживала в последнее время растущая Пашина нервозность. — Восхождение такое!

— При чем тут восхождение? — быстро прожевав, отмахнулся Паша. — На балеты Воронов его водил, когда твоя Регина танцевала. — Он было остановился. — Ты что, не в курсе? Или уезжал? Жорик видел, сидят Воронов с Михал Михалычем в партере, а кругом толстосумы иностранные за валюту… — И опять запнулся при виде вытянувшегося лица Сергея и постарался замазать: — А то — восхождение! Восхождение: значит, что-то может случиться.

Воронов, словно оправдываясь:

— Продукты Бардошин добыл через даму своего сердца. Я никакого отношения к этому не имею, узнал лишь сегодня перед выходом.

— Это через Фросю, что ли? — сообразил Павел Ревмирович. Положительно, затмение на него нашло.

— А то! — хитро сощурился Бардошин. — Решил, Нахал Нахалыч? Держи карман. — У Бардошина зудит шов на губе, он нет-нет почесывает его, делая вид, что приглаживает усы. — А моя, значит, нахвасталась? Ну, я ей выдам!

Тщеславие Бардошина не может смириться ни с каким самым малым умалением начавшегося траверса.

— А балл! — кричит он на Павла Ревмировича. — Про баллы забыл? Нахалычу наши баллы во-о как требуются. — Он черканул ребром ладони по горлу. — Места в соревновании альплагерей чем определяют?

Воронов, как если бы обычный шум и следует унять расходившуюся молодежь:

— Что за крик, а драки нету! Споры во время еды неблагоприятно влияют на процесс усвоения пищи.

Сергей обескуражен: он и не знал про театр. Ни Воронов, ни Регина ни полслова. Считают пустым мечтателем, оторвавшимся от жизни. Но Бардошин?.. Ходит на балеты…

Паша — торжественным голосом начлагеря:

— Конфликты решаются путем прямого открытого голосования. Без помощи рук. — Имелась такая занятная особенность у Павла Ревмировича Кокарекина: огорошить на редкость точной имитацией.

— Кого в председатели? — подхватил Жора.

— Предлагаю избрать заочно нашего беззаветно любимого Нахал Нахалыча, — нашелся Паша. — Кто за, вздохните с прискорбием. — Четыре дружных вздоха слились в один.

Началась игра, в центре которой оказался начальник их альпинистского лагеря Михаил Михайлович. Его изображали выступающим на собрании. Павел Ревмирович превзошел самого себя — уж на что Воронов, не симпатизировавший такого рода забавам, и тот не смог удержаться от некоего кхеканья, изображавшего смех. О том же, из-за чего сыр-бор, похоже, вовсе забыли, как сплошь и рядом случается в нашей разноликой, наполненной до краев жизни.

Ну а если разобраться, думает Сергей, ничего из ряда вон выходящего. Реалист Воронов шагает в ногу со временем. Удружил билетиками, похвастал сестрицей. О продуктах, конечно же, не хлопотал, другой уровень задач. А Жора… Жора ревностный почитатель балета?

Михаил Михайлович в недавнем прошлом заведовал некой базой, да то ли не потрафил в должной мере кому следовало, то ли какая иная накладочка произошла, а только, несмотря на весь его опыт и природную осторожность, пунктуальность, а также безусловное умение вертеться, пришлось оставить родную его душе ниву снабженческой деятельности. Но Михаил Михайлович недаром слыл человеком предприимчивым, опять же скольким в свое время помог с планом справиться, предоставив просимое, скольких, можно сказать, облагодетельствовал из одной сердечной потребности творить добро (какой-нибудь ящик коньяку нельзя же ставить ему в интерес), — постучал туда-сюда, и что же, устроили до лучших времен на подвернувшуюся должность начальника альпинистского лагеря.

Деятельность негромкая, с крупными соблазнами не связанная, опять же от не в меру любопытных глаз подальше. Пусть себе отдохнет, подышит горным воздухом, решили его покровители, с интеллигенцией поработает: давно требуется порядок навести.

Михаил Михайлович требовал прежде всего, чтобы приход-расход и прочее тютелька в тютельку. Отчетность вовремя, и значит, комар бы носа не подточил. «Это, значить, основное, — говаривал он. — А «антеллигэнция»? Тоже мне задачка про бассейн с трубами! В крепких руках и интеллигенция правильные песни запоет. По горам желают? Давай, можем разрешить, но, во-первых, значить, проценты, баллы эти, за ради чего лазают-то и страх принимают, чтобы сполна приносили; во-вторых, ставлю задачу перед личным составом вверенного мне альплагеря: долой разгильдяйство! В двадцать три ноль-ноль всем, значить, по койкам разобраться и никаких чтобы потерь производственного оборудования. За кирки, как их, ледорубы эти, крючки разные и прочее в утроенном размере будем вычитать. Подчеркиваю: в утроенном!»