Латышские стрелки в борьбе за советскую власть - [153]

Целыми днями мы обсуждали, что делать, как уйти с «Острова смерти», как попасть в Севастополь. Два дня мы не получали ничего съестного. И без того ослабевшие от плохого и маленького пайка, оставшись теперь совсем без хлеба, мы чувствовали сильное утомление, бессилие. Я, один из самых молодых, больше других терпел от постоянного голода, постоянно чувствовал усталость и стал апатичным ко всему. Решили, что с этим положением нужно покончить. Обратились к полковнику с твердым и определенным требованием – хлеба или смерти!

Вечером полковник явился к нам. Он совершенно преобразился – серо-бледный, осунувшийся, утративший надменность и даже самообладание. Только теперь, очевидно, он понял, что помещичьей власти приближается конец и что у него нет надежды вырваться из Крыма.

Неожиданная перемена в полковнике уменьшила наши опасения, что белые, покидая Крым, расправятся с нами. Грозный полковник говорил с нами почти заискивающим тоном. Он объяснил, что мы слишком ультимативно обращаемся к нему, требуя хлеба или смерти. Снабдить нас хлебом у него нет возможности, так как в течение нескольких дней не присылаются продукты из Севастополя. Его офицеры тоже терпят нужду, и совершенно неизвестно, когда улучшится положение с продуктами. Стрелки повторили свое категорическое требование – снабдить нас продуктами или, если полковник не в силах этого сделать, освободить нас из плена и выпустить с «Острова смерти».

Полковник ответил, что у него нет ни права, ни распоряжения нас освободить. Когда мы спросили, есть ли у него право и распоряжение морить нас голодом, полковник растерялся и пробормотал что-то невнятное. Затем после долгого молчания он обещал нам выдать из своего неприкосновенного фонда немного продуктов и выпустить завтра всю нашу группу с острова. Обещал выдать пропуск в Севастополь, чтобы мы сами искали себе пропитание. Мы были счастливы, но в то же время обещание это казалось подозрительным: как бы только старик нас не обманул. Однако хлеб и немного консервов полковник все-таки выдал нам, а на другой день мы получили пропуск в Севастополь и отправились туда.

На берегу залива у переправы стоял пароходик, на котором можно было переехать в Севастополь. Капитан пароходика, пожилой моряк, встретил нас широкой сердечной улыбкой. Он узнал нас, так как более месяца тому назад перевез нас из Севастополя на «Остров смерти». Теперь мы были без конвоя, и он первый поздравил нас с избавлением от белогвардейского плена.

Только когда пароходик пристал к севастопольской стороне и мы высадились на берег, мы наконец почувствовали себя свободными. Команда пароходика сказала нам, что мы можем смело идти в город: белых там нет и власть находится в руках рабочих. Только утром в морском порту видны были белогвардейцы и буржуи, которые ждали кораблей Антанты, чтобы бежать за границу.

Даже небольшое расстояние до города казалось нам необычайно длинным и трудным – сил у нас не было и очень хотелось есть. Мы слишком ослабели от длительного недоедания. Явившись в Севастополь, мы прежде всего стали думать, как достать продукты и утолить голод.

Утром ушли последние французские военные суда, которые взяли белогвардейцев, но всем беженцам места на кораблях не хватило. Явившиеся только что с фронта белогвардейские части не нашли в порту обещанных кораблей Антанты и разбрелись по городу. Местные жители рассказывали, как накануне генерал Врангель, уезжая из Севастополя на французском военном корабле, успокаивал белогвардейцев: «Не волнуйтесь, уважаемые господа, всем хватит места на кораблях – я об этом позабочусь». Но это было пустое обещание, с помощью которого Врангель хотел обеспечить себе беспрепятственный отъезд из Крыма.

Когда отходили последние корабли из Севастополя, в порту стоял ужасный шум, далеко были слышны истерические крики, плач и вопли. Белогвардейские офицеры и их дамы с чемоданами, толпы православного духовенства в своих длиннополых одеяниях, элегантно одетые русские богачи, их надменные дамы и барышни с собачками и породистыми кошками с криком и визгом осаждали трапы французских военных кораблей, ища спасения под крылышком Антанты.

Французские матросы, высмеивая и унижая офицеров, нагло обращаясь с их дамами, особенно были грубы с долгополыми священниками, которых выталкивали с корабельных сходен на берег. Многие из них падали в море со всеми своими чемоданами.

Контрреволюционеры, которым не удалось попасть на французские военные корабли, собрались в районе порта и станции в ожидании обещанных кораблей Антанты, но те не пришли.

Мы явились сюда в надежде достать продукты и утолить голод. Здесь горело несколько складов, в которых хранились американские консервы, мешки с мукой, военное обмундирование и обувь. Все это подожгли французские матросы. Под руководством севастопольских рабочих организаций местные жители энергично боролись с огнем, стараясь спасти продукты и другие ценности.

На пожаре мы встретили рабочих, с которыми работали в порту. Теперь они были хозяевами порта и станции, руководили тушением пожара и взяли на себя охрану складов. В городе уже работал временный Совет рабочих, который организовал охрану города и готовил встречу Красной армии. От портовых рабочих мы получили ящик мясных консервов, которые прислали американцы белогвардейцам, и несколько буханок хлеба. Это спасло нас от голода. Осматривая город, мы видели на улицах, площадях и особенно в районе станции и порта брошенную военную технику Антанты. Там были английские танки и французские броневики, на железнодорожных путях – много бронепоездов и штабные салон-вагоны. Кое-где мы видели расставленные рядами различного калибра орудия и пулеметы, валялись кучами брошенные винтовки, патроны и орудийные снаряды. Бесчисленное множество подвод с тощими лошаденками и без них, нагруженные штабным имуществом, которое было брошено на произвол судьбы.