Ласковый убийца - [45]

— Да нет же. Правда помогает, — настаивала Нина.

— Ну, может быть. Каждому — свое, — подытожил Валерий. — Так вы не угостите меня стаканчиком сока?

— Вы знаете, — с притворным ужасом произнесла Нина, — боюсь, что у меня дома нет сока. Только кофе. Ах, нет! — вдруг что-то вспомнив, спохватилась она. — Есть еще немного мартини! Хотите мартини?

— Нет, спасибо, — Топорков укоризненно посмотрел на Нину. — Я же за рулем. Уж лучше кофе.

* * *

— Вам с сахаром или без? — спросила Нина. Она стояла у плиты и варила кофе, а Валерий сидел за столом и откровенно любовался ею. Нина ощущала его жадный взгляд на себе, она млела и таяла под этим взглядом. Дыхание ее стало частым и прерывистым. Ложечка, которой она помешивала в «турке» кофе, помимо ее воли выписывала круги: то по часовой стрелке, то — против часовой, потом — затейливые «восьмерки» и спирали, затем скребла по стенкам и неистово билась в дно.

Валерий чувствовал ее томление и одновременно видел ее нерешительность. Он встал, подошел и обнял ее сзади за талию: нежно, обеими руками, а потом положил их на ее упругую грудь.

— Не думай, что я такая… — задыхаясь, сказала Нина. — Вообще-то, я не так воспитана.

— Не так, как я? — задушевно спросил Топорков.

— Не так…

— Я знаю. Меня воспитывала улица, а потом — суворовское училище. Я вижу, что ты — воспитана не так, — успокоил ее Валерий. Он погладил ее твердые выпуклые ягодицы, потом подхватил на руки и понес в комнату. Кофе выплеснулся на плиту и зашипел, распространяя по квартире одуряющий аромат.

— А как же наш кофе? — закрыв глаза, сквозь истому произнесла Нина.

— Не думай о нем… Все равно он тебе не поможет, — Топорков осторожно расстегивал на ней блузку.

— Я думаю только о тебе. Нет, о нас с тобой, — поправилась Нина.

Его губы взяли в плен ее соски, и он с размаху вошел в нее на середине комнаты…

* * *

БОЛТУШКО.

Болтушко медленно катился по серому шершавому асфальту: солнце еще не успело хорошенько его прогреть, поэтому жара чувствовалась не так сильно. Алексей Борисович включил левый указатель поворота и с превеликой тщательностью, словно следуя невидимой разметке, съехал с дороги на пыльный гравий стоянки. Он остановился, немного не доехав до мальчишки: так, чтобы машина осталась в правой части кадра.

Он сильно нервничал, пытался взять себя в руки, но ничего не получалось. Желая получше рассмотреть тех, кто сидел в белой "копейке", он снял очки, потом вспомнил, что в очках выглядит солиднее, и снова их надел.

В белой "копейке" передние стекла были опущены, и Болтушко увидел двух человек отталкивающей наружности. Они были чем-то неуловимо похожи друг на друга: оба мордатые, небритые, неопрятные. Сквозь задние стекла невозможно было что-либо рассмотреть.

"Значит, их по меньшей мере двое", — смекнул Алексей Борисович. Он оставил ключи в замке зажигания, машину глушить не стал и распахнул дверцу.

Две круглые морды повернулись в его сторону, две пары мутных глаз уставились на него.

Алексей Борисович вышел из машины, приосанился, провел руками по телу, словно оглаживая себя, задержался на мгновение на груди (где в нагрудном кармане лежали доллары) и на ягодицах (где в заднем — лежал баллончик).

Никакой реакции не последовало — даже выражение мутных глаз осталось прежним.

Тогда Болтушко обратил внимание на свои ботинки, особенно — на правый, сделал вид, будто бы только сейчас заметил нечто, прилипшее к подошве и несколько раз энергично топнул ногой.

И это не вызвало интереса.

Тогда он стал прогуливаться позади мальчишки, насвистывая какой-то идиотский мотивчик: что-то вроде "Зайка моя". При этом он то и дело поглядывал на часы: пройдет в одну сторону пять шагов — посмотрит на часы, вернется обратно — опять посмотрит.

Наконец-то его заметили. Со стороны белой "копейки" послышался хриплый голос:

— Эй ты, чучело! Ты, что ли, бабки привез?

Болтушко опешил: ведь Марина рекомендовала его как бандита. Почему же никакого уважения? Он остановился, вперил долгий и пристальный взгляд в то место, откуда донеслись эти слова, и, стараясь, чтобы голос не дрожал, звучно спросил:

— Это вы мне, что ли?

Он пытался быть надменным и даже животиком слегка колыхнул и подбородочек задрал.

— Тебе, а кому же еще? Баклан ты помойный. В шары долбишься? Ведь здесь больше никого нет! — продолжал тот же голос.

Алексей Борисович не нашелся, что ответить. Он дернул головой, отвернулся и плечами пожал — мол, не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне.

А его наглый собеседник и не думал успокаиваться:

— Эй! Сюда иди!

Болтушко, с трудом сдерживая нечаянную дрожь в коленях, вдруг повернулся и гордо вымолвил:

— Если тебе надо, сам иди.

— Я подойду — ты ляжешь, придурок, — пообещал небритый.

Но Алексей Борисович собрал все свое мужество и не тронулся с места. Напротив, он даже немного отступил назад.

Причина такого отчаянного поведения была очень проста: Болтушко боялся, что бандиты не войдут в кадр, и тогда из его затеи ничего не выйдет. Нет, так нельзя! Надо ломать свою жизнь. Ломать через колено! Рано или поздно! Собственно, это делать никогда не поздно. Вот сейчас, например. Сейчас будет видно: кто он такой, Алексей Борисович Болтушко — рыцарь без страха и упрека или так себе — вечный ведущий рубрики "Криминальная хроника недели"?