Ласковый убийца - [47]

— Спасибо, дядя Армик. Ничего. Болит немного, но пройдет. А вы знаете этих, которые меня били?

— А, нет. Этих не знаю. Может быть, их Артурчик знает?

— Артурчик? А кто такой Артурчик?

— Ну как кто? — Армик недоуменно развел руками. — Артурчик — это тот, кто за порядком здесь следит. Он — бледнолицый, так же, как и ты. Ты не волнуйся, я их номер записал. Хочешь немного шашлыка?

— Спасибо, дядя Армик. Я сейчас вообще ничего не хочу.

В разговоре с кавказцами Болтушко всегда немного ощущал свою ущербность, раздвоенность. С одной стороны, он был заложником устоявшегося стереотипа, что все они — ну, как бы это помягче… Недочеловеки, что ли… Но с другой стороны, Болтушко прекрасно понимал, что не может быть примитивным человек, знающий в совершенстве как минимум два языка: родной и русский. Он сам, к стыду своему, знал только один язык. Хотел бы он так же свободно говорить на английском или французском, как этот Армик — на русском. Вдвойне ему было неловко, когда кто-нибудь из русских в присутствии кавказцев коверкал или просто безграмотно говорил на родном языке. "Как же так?" — думал он. "Человек идет в нашу культуру, великую культуру, подарившую миру Толстого и Чехова, Бродского и Солженицына (Пушкина и Гоголя дарить не стала, оставила себе, сделав их практически непереводимыми), и вдруг слышит вместо хорошего литературного языка какое-то беспомощное блеянье. Стыдно за таких соплеменников."

К сожалению, этих людей в последнее время можно было видеть все чаще. Недостаток ума и таланта искупался у них избытком жизненной силы. Эти люди были живучи, как сорняки, их мычание можно было слышать по радио, а тупые лица — видеть по телевидению.

Но это так, к слову. А сейчас Алексей Борисович чувствовал глубокую благодарность к этому пожилому человеку, который так бережно и осторожно за ним ухаживал.

— А тебя как зовут?

— Алексей. Алеша…

— Алеша, пополощи рот хорошенько, у тебя там кровь. По-моему, они тебе зубы выбили.

— Ничего, вставлю золотые, как у вас.

Они негромко рассмеялись.

— Это хорошо, что ты шутишь. Значит, жить будешь, — одобрительно сказал Армик. — Хочешь, я тебе немного вина дам? — он поднялся и собрался идти к своему вагончику.

— Нет, спасибо. Вина не надо. Мне же еще домой ехать. Без стекла да с побитой мордой — меня на каждом посту останавливать будут. А если еще и запах почуют… Нет, спасибо. Ты мне лучше, — Алексей Борисович и не заметил, как перешел на "ты", — их номер скажи.

— А вот, — Армик вытащил из кармана рубашки мятую бумажную салфетку с неровными каракулями и протянул Болтушко. — Только не говори, что это я тебе подсказал: ты приехал и уехал, а мне здесь работать. Семью кормить. Ладно?

— Конечно. Да я бы их и без тебя нашел, — уверенно сказал Болтушко.

— Как это?

— А вон там, видишь? — Алексей Борисович показал на кусты, в которых он спрятал камеру. — Вон там я поставил видеокамеру, и все снял на пленку. Я же специально не убегал от них, чтобы все было на пленке.

Армик покачал головой и зацыкал зубами.

— Вон оно что. А я-то думал, почему он не убегает? Так ты герой? Получается, вызывал огонь на себя? — он смотрел на Болтушко уже по-другому, с восхищением.

— Ага, — усмехнулся Алексей Борисович, польщенный. — Вроде того. Сейчас я приду, — он тяжело поднялся и, прижимая руку к сломанным ребрам, поковылял через дорогу, в кусты.

Но там его ожидало жесточайшее разочарование. Где камера? Болтушко забыл про боль. Его охватила досада на самого себя и даже какой-то стыд, хотя он ни в чем не был виноват. Ну почему ему так не везет? Получается, все это — зря? Вернется домой, как последний дурак: без зубов, с переломанными ребрами, на разбитой машине, да еще и без камеры. Черт! Он выругался, сплюнул, посмотрел на обрывки скотча, обмотанные вокруг ствола, и понуро поплелся обратно.

Армик, нахмурившись, смотрел на него, но не сказал ни слова. Болтушко подошел поближе и развел руками:

— Нет там камеры. Не знаю, кто мог ее взять?

Армик всплеснул руками:

— А кто? Никого больше и не было. Только я, ты, да эти бандиты.

Он помолчал, пощипал усики и вдруг ткнул в небо указательным пальцем с грязным квадратным ногтем:

— Слушай, да это же Коля ее взял! Мальчик, который рыбой торгует! Как только драка началась, он сразу подальше убежал, это я точно помню. Через дорогу — и в лес. Вот он и взял.

— Ты думаешь? — у Алексея Борисовича появилась какая никакая, но все же надежда.

— Конечно, а кто же еще? Тут даже ни одна машина не проезжала. Это Коля взял.

— А как его найти, этого Колю?

Армик поджал губы:

— Не знаю, дорогой. Он тут постоянно сидит, рыбой торгует, а где живет — не знаю.

— А кто может знать? Как его фамилия?

— Нет, фамилию не знаю. А вот Артурчик, наверное, знает. Спроси у него, может, он тебе скажет. Только, — Армик поморщился, — с ним тоже надо поосторожнее. Он очень нервный.

— Он здесь каждый день бывает, этот Артурчик? — Болтушко снова поверил в свою счастливую звезду.

— Когда как, — пожал плечами Армик. — Видишь, место у нас глухое, прибыль небольшая. Он может приехать сегодня, а может — нет. Подожди. Все равно машину тебе придется делать. Посиди пока, я схожу за ножиком и изолентой.