Лароуз - [81]

После того как зрение приспособилось к тусклому освещению бара, Ромео быстро поискал глазами священника. Ему хотелось поговорить с отцом Трэвисом, причем не о тестировании на наркотики, а о последних новостях. Увы, священника нигде не было видно. Однако, к удивлению Ромео, он обнаружил в конце бара собственного сына.

Он подсел к Холлису.

— Как это понимать? — осведомился он.

— У меня день рождения, — пояснил Холлис. — Я родился в августе, помнишь?

— Конечно, конечно, — воскликнул пораженный Ромео.

Холлис пошел в школу поздно, потому что, когда он был маленьким, ему постоянно приходилось выезжать на какие-то секретные задания, связанные с необходимостью спать на задних сиденьях автомобилей, посещать вечеринки и есть «Хэппи мил». Ромео забыл отправить его в школу, но только на первые пару лет. Холлису сейчас исполнилось восемнадцать, хотя ему еще предстояла учеба в выпускном классе. Он вытащил свои водительские права из бумажника и показал их Паффи, бармену.

— Вот, заказываю свое первое в жизни пиво!

— Закажи-ка мне тоже, сынок.

— А почему бы тебе не поступить наоборот и не заказать его нам обоим? — отозвался Холлис. — Сегодня же мой день рождения.

— Я бы с удовольствием поздравил тебя таким образом, но у меня ни шиша, — брякнул Ромео.

Холлис заказал два пива.

— Для чего еще нужны сыновья? — устало проговорил Холлис. — Но не пытайся развести меня, папа.

— Нет, нет, у меня и в мыслях такого не было.

— Хорошо.

— Вот только моя рука…

Ромео, поморщившись, закатал рукав.

— Ну, да, твои рука и нога.

Холлис посмотрел вниз на ногу Ромео. Когда он в последний раз видел отца, его нога была обтянута черной искусственной кожей. Теперь он носил прочную коричневую хлопчатобумажную ткань с добавлением полиэстера, как человек, имеющий почетную работу.

— Знаешь, как я сломал ногу? И что в этом виноват Ландро?

— Да. Ты говорил мне тысячу раз.

— С того самого дня нога у меня ни к черту.

Ромео засмеялся, потому что не смог удержаться. Перспектива выпить пива с сыном его тронула. Холлис, завидев его, не вышел из бара. Ромео кивнул, покачал головой и улыбнулся в ожидании выпивки.

— Хорошо посидеть с тобою вот так, сынок.

— Знаешь, я перешел в выпускной класс.

— Ничего себе, — отозвался Ромео.

— И поступаю в Национальную гвардию. Уже получил приглашение.

Онемев, Ромео подал знак Паффи, чтобы тот быстрее нес пиво.

— Я начал задумываться об этом с тех пор, как они разрушили башни в Нью-Йорке, — сказал Холлис. — Моя страна была добра ко мне.

— Что? — Ромео был в шоке. — Ты индеец!

— Я знаю, конечно, они нас почти уничтожили. Но опять же, теперь нам дано больше свободы, верно? И у нас есть школы, больницы, казино. Когда кто-то из нас сейчас дает маху, то в основном по собственной вине.

— Ты сошел с ума! Это, мой мальчик, называется межпоколенческой травмой. Не наша вина, что мы влачим жалкое существование. Они разрушили нашу культуру, семейный уклад, а больше всего нам нужно вернуть обратно нашу землю.

Холлис сделал свой первый легальный глоток пива.

— Да, это правда. Но я все время представляю себе, как стал бы спасать людей во время наводнения. Как повез бы их на моторном надувном плоту, а их дети сидели бы в спасательных жилетах. Собаки запрыгнули бы в лодку в последнюю очередь. Я так и вижу все это. В смысле, все, связанное с Национальной гвардией. Возможно, я даже не уеду из нашего штата.

— Надеюсь, что нет, — тихо пробормотал Ромео.

Принять выбор сына, догадался он, и есть часть того, что называется быть отцом, и сделать это оказалось сложней, чем он представлял. Потом у него в голове промелькнула ревнивая мысль.

— А как насчет Ландро? Это он присоветовал тебе стать гвардейцем? Из-за «Бури в пустыне»[176] и всего такого?

— Вовсе нет, — возразил Холлис. — Он на другой стороне. Он никогда не выходил на тропу смерти, просто помогал парням, обслуживая спасательное оборудование и тому подобное. Но с решением, которое я принимаю, на самом деле связаны большие перспективы. Я изучу сварку, мостостроение, возможно, научусь водить грузовик. Тяжелую технику. А еще подзаработаю немного деньжат и получу полагающиеся льготы. Поступлю в УСД[177]. Может, съезжу посмотреть Гранд-Каньон[178] или даже Флориду. В любом случае поколешу за пределами штата.

Ромео кивнул. Ему стало жарко.

— Я не был величайшим из отцов, — промямлил он. — Кто я такой, чтобы учить?

— Все в порядке, папа. Я знаю, ты жил в школе-интернате. Люди говорят, это там тебя так перекорежило…

Ромео откинул голову назад.

— Говорят? Люди говорят? Они ничего не знают. Меня перекорежило то, что я ее покинул. Учителя не могли на меня нарадоваться, и все в один голос утверждали, что я из тех, кто поступает в колледж.

Верно, подумал Холлис. В нем не было ненависти к отцу — ему доводилось видеть отцов и похуже. Единственное чувство, которое он испытывал, было раздражение, и ему захотелось уйти от Ромео. Но он вспомнил, что никогда не ссорился с матерью, и ему захотелось узнать, кто она и где находится. Он хорошо вписался в семью Айронов, пожалуй, даже слишком хорошо, потому что постоянно думал о том, как было бы здорово понравиться Джозетт. Может быть, она когда-нибудь согласится выйти за него замуж…