Ларин Петр и волшебное зеркало - [14]

Но теперь всё было иначе. Никто не ждал от него объяснений, никто не нуждался в его оправданиях, никто не хотел его извинений. Его просто посадили под замок, а замок заперли Большим Ключом. Как будто нарочно, чтобы он не мог сказать ни слова в свою защиту, не имел возможности объясниться… Конечно, при прочих равных условиях можно было бы подождать до утра, но ведь автор письма советовал поторопиться! А вдруг это действительно весточка от мамы? А вдруг она нуждается в помощи? А сын оставит её в беде только потому, что не может выбраться из запертой комнаты…

Но Большой Ключ!..

Выйти из помещения, запертого Большим Ключом, было невозможно, и оставаться в нём Пётр тоже не мог, не имел права.

Следовательно, он впервые в жизни попал в безвыходное положение. Но ведь безвыходных положений не бывает! Или всё же бывают?..

Он до звона в ушах стиснул зубы и изо всех сил зажмурился, пытаясь хоть что-то придумать. В голове по-прежнему было пусто, как в старой дырявой канистре из-под бензина. Мыслей не было, зато на их месте неожиданно появилась картинка. Сначала она была мутная, словно не в фокусе, а потом очертания предметов приобрели резкость, налились цветом, и Пётр увидел…

Вообще-то, такое случалось с ним и раньше. Иногда он видел события, свидетелем которых не являлся, и людей, с которыми никогда не был знаком. Если бы такое происходило с ним только во сне, Пётр не обратил бы на свои видения никакого внимания — мало ли что может присниться человеку! Но эти странные сны порой приходили к нему наяву и были такими правдоподобными, что Пётр просто не знал, как это объяснить. Возможно, во всём была виновата его богатая фантазия, а может быть, это проклёвывался, прорастал в нём дар провидёния, присущий, по слухам, некоторым особенно одарённым волшебникам…

Он увидел пыльные, выжженные яростным нездешним солнцем горы с редкими пятнами выгоревшей зелени. Это был мир скал, пыли и раскалённого щебня. Горы дышали зноем и вековым равнодушным злом, над раскалёнными валунами дрожало белёсое знойное марево, из расщелин торчали пучки жёсткой рыжевато-зелёной травы, сухой и ломкой, как хворост. Пули щёлкали по камням, разбрасывали щебень, вздымали облачка едкой пыли, расшвыривали во все стороны сбитые стебли травы. Среди камней тускло блестели россыпи медных гильз, на ближних склонах мигали вспышки выстрелов — сверху, снизу, справа и слева — со всех сторон. Горное эхо гулко вторило грохоту автоматных очередей, взрывы гранат напоминали глухой кашель простуженного великана, а ри-кошеты визжали, как вырвавшиеся на свободу демоны ада. Кровь смешивалась с пылью, становясь тёмно-бурой, почти чёрной, и сухая трава начинала дымиться там, где к ней прикасался раскалённый ствол автомата.

Среди валунов лежали люди в пыльной пятнистой форме без знаков различия. Они напоминали сломанных кукол, брошенных в песочнице капризным ребёнком; они не шевелились, и белёсая доломитовая пыль запорашивала их, делая тела похожими на каменные надгробия. Они были мертвы, а пули всё сыпались со всех сторон, разбрасывая щебень и выбивая из серых валунов острые каменные брызги. Позади, на извилистом горном серпантине, догорал подбитый бронетранспортёр с гвардейским значком на борту, и жирный чёрный дым столбом уходил в бледно-голубое раскалённое небо. Здесь царила смерть, но в самом сердце её пыльного царства, в дыму и пыли, среди щёлкающих по камням пуль и рвущихся гранат, всё ещё оставался живой человек, и он не просто жил — он сражался.

На человеке были пыльные камуфляжные штаны, поношенные кроссовки и пятнистая безрукавка на голое тело. Загорелая кожа побелела от каменной пыли, на левом плече виднелся грязный, пропитанный кровью бинт, На непокрытой голове топорщились жёсткие от вездесущей пыли русые волосы. Он лежал за большим обломком скалы и прицельно бил из автомата по ближнему склону. Он стрелял одиночными, экономя патроны, но те всё равно кончились — затвор лязгнул, и боёк с коротким щелчком упал на пустой патронник. Человек отбросил ставший бесполезным автомат, повернулся на бок и вынул из кобуры чёрный тупоносый револьвер. Другой рукой он отцепил от пояса последнюю гранату, зубами вытащил чеку и стал ждать, притаившись за камнем и глядя в небо спокойными серыми глазами.

Стрельба прекратилась, и вскоре стали слышны шаги. Их было много; враги приближались со всех сторон, осторожно ступая по каменным осыпям и негромко переговариваясь на непонятном гортанном языке. Это были бородатые черноволосые люди в такой же пятнистой форме без знаков различия. Человек, притаившийся за камнем, терпеливо ждал, рассчитывая перед смертью прихватить с собой хотя бы нескольких бородачей. Но враги оказались хитрее: они остановились на безопасном расстоянии, взяв его в плотное кольцо, и одинаковым движением навели на него автоматы.

— Вот ты и попался, урус, — насмешливо сказал один из бородачей — видимо, главный. — Бросай свой пугач и выходи с поднятыми руками.

Человек за камнем не ответил. Он примеривался бросить гранату, но понимал, что не успеет — сотня автоматных пуль вопьётся в него раньше, чем он как следует размахнётся. Он был в безвыходном положении: сдаваться было нельзя, а победить не получалось. Враги тоже понимали это. Они не спеша двинулись вперёд, сжимая кольцо, и вдруг человек за камнем исчез. Только что он был, и вдруг его не стало, остался лишь разряженный автомат, россыпь медных гильз да бурое пятно подсыхающей крови на сером камне…