Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская - [107]
Ко мне с недостаточно уверенным доброжелательством относятся в Союзе писателей и Литфонде[344]. Мне кажется, я сделал не настолько меньше наших лауреатов и орденоносцев, чтобы меня ставили в положение низшего по отношению к ним. Мне казалось мелким и немыслимым обращаться к Иосифу Виссарионовичу с этими страшными пустяками.
Одновременно 18 июля 1943 года Пастернак пишет действующему генсеку Союза писателей Фадееву: «Дорогой Саша! Со мной творятся обидные курьезы. Мне выдали литеру Б, а не А, прикрепили к распределителю второго сорта. <…> Если бы из нынешних лауреатов уделили мне то, что некоторые должны мне и Есенину больше, чем Маяковскому…<….> Вызови меня к себе и растолкуй, когда и по какой статье я переведен из аристократов в негры».
23 октября 1943 года Пастернак извещает Фадеева: «Только вчера выселили зенитчиков (из квартиры в Лаврушинском. — Б. М.), это помощь Щербакова, которому я написал снова. Но нельзя же его беспокоить так часто».
Возмущенный отказом печатать его стихотворения в газетах «Труд» и «Правда», Пастернак 5 мая 1944 года вновь пишет письмо Щербакову с прямым напоминанием о «святой троице», назначенной Сталиным стать глашатаями эпохи:
Дорогой Александр Сергеевич! Опять пишу Вам, простите. Трудно, трудно. Со мной обошлись как с мальчишкой. Я много работал последнее время… То, что было крупно и своевременно у Блока, должно было выродиться и обессмыслиться в Маяковском, Есенине и мне>(выделено мною. — Б. М.). Это тягостный процесс. Он убил двух моих товарищей и немыслимо затруднил мою жизнь, лишив ее удовлетворенности. Этого не знают наши подражатели. Каково бы ни было их положение, все это литературная мелочь, незатронутая испепеляющим огнем душевных перемен, умирания и воскресений.
Вернемся к роли Евгения Борисовича в деле разоблачения пагубной роли Ольги Ивинской в жизни и творчестве Пастернака. Митя, собравший обширный материал о Пастернаке, говорил мне:
— Сравнение утверждений и положений из сочинений Евгения Борисовича о папочке, написанных в разный период, показывает многочисленные мистификации и выдумки автора. В «Материалах для биографии» (1989) и в статье в журнале «Новый мир» (1990), написанных Евгением Борисовичем при жизни Ивинской, автор даже не упоминает о предсмертном наказе Пастернака сыновьям. Об этом написала мама в своей книге, которая вышла в России в 1992 году. О предсмертных словах Пастернака сыновьям рассказала маме медсестра Мария Кузьминична, находившаяся 30 мая 1960 года у постели умирающего поэта.
В 1993 году вышли воспоминания Зинаиды, где она пишет: «Шура присутствовал при Бориной смерти и слышал, как он, прощаясь с детьми, сказал, что дал распоряжение за границу и обеспечил детей». В воспоминаниях врача Анны Голодец (опубликованы в 1993 году), которая в мае 1960-го постоянно находилась на Большой даче при Пастернаке, написано: «Примерно в 23 часа 30 мая 1960 года взгляд Бориса Леонидовича стал затуманиваться. Позвали сыновей».
Только после этих публикаций Евгений Борисович написал в биографии Пастернака (1997): «Вечером 30 мая он ясным голосом вызвал нас с братом, чтобы проститься. Он сказал, что закон защитит нас как законных наследников, и просил оставаться безучастными к его незаконным, заграничным делам.»
— Трудно понять, — говорил Митя, — кто здесь мистифицирует: Зинаида, ожидающая очередных заграничных денег, или Евгений Борисович, которому советские власти, видимо, гарантировали обеспечение после смерти отца.
О вере в советскую власть сам Пастернак пишет 30 марта 1959 года, после безумных дней нобелевской травли, к Жаклин во Францию: «Железный занавес, неравная борьба одного против всех, выдуманный и искусственный мир, возникший некогда из буйного помешательства школьников, чтобы превратиться в бешенство недоучек — скажите, на что реальное, логичное, вообразимое можно рассчитывать в этом враждебном мире всеобщего бешенства и озверения?»[345]
В 1998 году в Париже Вадим говорил мне о «неминуемости расплаты Евгения Борисовича за предательство отца, за утаивание предсмертной воли Пастернака и сознательное вранье в адрес Ивинской, за раболепие перед мрачным ЦГАЛИ».
Хорошо помню, как в начале марта 2003 года неожиданно позвонил мне Митя и просил приехать, сказав, что покажет нечто интересное. Когда я приехал, Митя протянул мне газету «Московские новости», № 5 за 2001 год, которую ему прислал инженер, прочитавший книги Ольги Всеволодовны, Ирины и Евгения Борисовича и заинтересованно следивший, как он сообщал в письме, за ходом суда за архив Ивинской.
Автор письма возмущался: «Удивлен позицией Евгения Борисовича Пастернака, который должен защищать волю отца — вырвать из когтей КГБ и отдать Ивинской то, что ей посылал сам Пастернак. А, судя по публикациям самого Евгения Борисовича, видно, что он действует заодно с ЦГАЛИ. Стыдно за него, но раскаянья от него ждать не приходится. Потому груз стыда, видимо, лег на плечи сына Евгения Борисовича Пастернака — Петра, интервью с которым приведено в „Московских новостях“».
Инженер прислал Мите эту газету. Я стал читать интервью журналиста Катерины Кронгауз с внуком Бориса Пастернака — Петром Пастернаком, который родился в ноябре 1957 года. Название статьи-интервью — «Искусство ненужных вещей» в рубрике «Маргиналы». Журналист пишет:
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).