Ланарк: Жизнь в четырех книгах - [97]

— Не знаю. Но учить детей я не смогу и в Лондон не поеду.

— У меня тоже нет желания преподавать, — проговорил Макалпин, — но, вероятно, придется. Мне бы хотелось попутешествовать, насладиться свободой, прежде чем осесть, навестить Париж, Вену, Флоренцию. В Италии множество тихих городков, где есть церкви с фресками не столь знаменитых мастеров, а домашнее вино там подают прямо на площадях под навесом. Хотелось бы там побродить с девушкой — не обязательно будущей невестой. Представь! После заката воздух там такой теплый, как здесь в чудный летний полдень… Но я не могу надолго оставить матушку. Во всяком случае, тогда придется жениться на Джуди, а это — в рассуждении свободы — все равно что угодить из огня да в полымя. А я между тем старею.

— Вздор.

— Ход времени тебя не волнует?

— Нет. Меня волнуют только ощущения, а время неощутимо.

— А я его ощущаю.

Помолчав, Макалпин недоуменным тоном добавил:

— Подозреваю, что, если бы я поселился в трущобе с проституткой и ходил исключительно в леопардовой шкуре, мать и Джуди четыре раза в неделю притаскивали бы мне корзины с едой.

— Завидую тебе.

— Не завидуй.

Днем в лекционном зале тело Toy достигло нелегкого компромисса с деревянной скамьей, и он задремал. Позже до него донеслись слова лектора:

— …кем-то вроде головореза. Однажды, когда оба были молоды, он в драке сломал Микеланджело нос. Отрадно вспомнить, что умер он в безрадостных обстоятельствах, буйнопомешанным в испанской тюрьме, ха-ха. Впрочем, на сегодня достаточно.

Свет погас, и слушатели столпились у выхода. Впереди себя Toy заметил Макалпина и Джуди: взявшись за руки, они перебежали через улицу к дополнительным корпусам, и он медленно побрел следом. В столовой их не оказалось. Toy сел за столик рядом с Драммондом и Макбетом.

— Не понимаю, почему меня позвали, — говорил Драммонд. — Кеннета я почти не знаю.

— А когда это будет? — спросил Макбет.

— Завтра вечером. Сначала пойдем к нему — поужинать и выпить, а потом на костюмированную вечеринку в отель.

— Сколько ему? — полюбопытствовал Макбет.

— Двадцать один.

Toy почувствовал себя так, будто его изнутри ошпарили кипятком. Он немного посидел, отделываясь короткими репликами, потом сходил к стойке за едой. Оставшись наедине с Макбетом, Toy догадался по его позе, насколько тот расстроен тем, что его не пригласили на вечеринку.

— Ты, Дункан, сегодня не очень-то разговорчив, — заметил Макбет.

— Прости, задумался.

— Ты, конечно, приглашен завтра на вечеринку к Кеннету?

— Нет.

Макбет ободрился.

— Нет? Странно. Вы с Кеннетом не разлей вода. Я думал, вы друзья.

— Я тоже так думал.

Вечером Toy долго блуждал по улицам и явился домой уже после полуночи.

— Это ты, Дункан? — окликнул его отец с кушетки в гостиной.

— Вроде бы да.

— Что-то неладно?

— Никак не пойму, в чем дело, — объяснял Toy. — Я к подобному не привык. Знакомый становится другом постепенно, делается все ближе. Обратный процесс — это ужасно.

— Что это за стук?

— Перебираю безделушки на столике у входа. Господи, как я с ним завтра встречусь? Что скажу?

— Много говорить не надо, Дункан. Поздравь спокойно и вежливо.

— Хорошая мысль, папа. Спокойной ночи.

— Иди сразу спать, не тяни. И никакой писанины.

Toy лег в постель, задохнулся, принял две пилюли эфедрина, проспал около часа и проснулся возбужденным. Он раскрыл блокнот и записал:

Будущее требует нашего участия. Добровольное участие — это свобода, принудительное — это рабство.

Вычеркнул эти строки и написал новые:

Вселенная принуждает к сотрудничеству. Сознательное сотрудничество — это свобода, бессознательное — это…

Мы всегда оказываем содействие природе. Содействовать охотно — это свобода, сопротивляясь — это…

Богу нужна наша помощь. Оказывать ее радостно — это свобода, возмущенно — это…

Нам нужна помощь Бога. Знать это — свобода, не замечать — это…

Toy хмыкнул и швырнул блокнот к потолку, откуда он срикошетил на верхушку платяного шкафа, вызвав обвал книг и газет. Toy лежал, радуясь переменам в жизни, потом, после мастурбации, заснул. По пробуждении радости он уже не испытывал.

В тот день Макалпин на занятиях отсутствовал. В перерыве для чаепития Джуди, Молли Тирни и Рашфорд обсуждали свои маскарадные костюмы. Toy не мог решить, как себя вести. Криво ухмыляясь, он рисовал на поверхности стола.

— Ты должен посмотреть на мой костюм! — весело крикнула Молли. — Жуть. Сплошь розовый, под двадцатые годы девятнадцатого века, мундштук длиной в три фута. Стой, дайка мне сюда карандаш.

Молли выхватила карандаш из пальцев Toy и нарисовала костюм на столешнице. Вечером Toy отправился на свидание с Джун и долго стоял у входа в магазин готового платья, разглядывая учтивые манекены во фраках и спортивной одежде. Сумерки превратились в темную ночь. Вход в магазин был традиционным местом встреч, и рядом с Toy постоянно толклись поджидавшие подружек или ухажеров. Дольше пятнадцати минут никто не задерживался. Когда стало ясно, что ждать прихода Джун бессмысленно, Toy пошел домой, чувствуя себя глубоко оскорбленным.

На следующее утро Макалпин ворвался в аудиторию, держа в руке книгу. Он подвесил аккуратно сложенный зонтик на батарею отопления, положил пальто и сумку на подставку и порывисто обернулся к Toy.