Ламентации - [13]
— Хм, — отвечала девушка, — не знаю, что и сказать на это!
У Говарда упало сердце. Надо было соврать, хотя бы сейчас, а когда они подружатся — сказать правду. В порыве отчаяния он решил вернуться домой, в убогую комнатенку, которую снимал вдвоем с гребцом из спортивной команды. Гребец! Что ему стоило назваться гребцом? Говард ослабил галстук и собрался уходить, но не смог удержаться от прощального взгляда на девушку.
Изящными, тонкими пальцами она выдавливала на палитру жженую умбру. Счистила ножиком с холста лишнюю краску и вытерла о рубашку. Поправила непослушную черную прядь и нечаянно испачкала ее. «Какая красавица! — подумал Говард. — И какой случай упущен! А все из-за клапанов, пропади они пропадом!»
— Ну, — Говард кивнул, смирившись с неудачей, — до свидания!
Девушка подняла на него изумленный взгляд:
— Куда вы? Я ведь еще не закончила! Вы теперь часть картины!
Но радости Говарду это почти не прибавило.
— Расскажите же мне о клапанах! Не верю, что они совсем уж нудные.
— Все-таки нудные, — проговорил Говард.
— Не верю. — Девушка лукаво улыбнулась и перевела взгляд на холст. — Потому что на зануду вы не похожи.
— На зануду?
Девушка призадумалась.
— Ну, вроде спортсмена, помешанного на рекордах, — игрока в регби или гребца.
«Датч Ойл»
— «Датч Ойл» ищет молодые таланты! — вещал Гордон Снифтер. — Незаурядных людей! Вроде вас, Говард Ламент!
Какой юноша не мечтает услышать, что старой замшелой корпорации нужны его молодой задор и пыл? Тем более если он с детства привык к эмблеме на рекламных щитах у дороги — бело-зеленой ветряной мельнице: «Мама, смотри, ветродуй!» Гордон Снифтер приехал в Ладлоу издалека, чтобы пригласить Говарда на работу. Долгая беседа, несколько бокалов вина, подпись над пунктирной линией — и Гордон Снифтер двинулся дальше, только его и видели. А Говард и его небольшое семейство отправились в Персидский залив, на остров Бахрейн, на нефтеперегонный завод «Датч Ойл», где Говард покажет, на что способен, — усовершенствует оборудование на нефтяных вышках, что выкачивают из песка миллионы тонн густой черной жидкости.
Предложение Снифтера укрепило веру Джулии в призвание Говарда; да и какая жена откажется последовать за мужем в далекую страну и постигать новую культуру? К тому же, пока сынишку так легко перевозить с места на место, самое время для переезда. Что до живописи, то после неудачи на водопроводной станции Джулия решила черпать вдохновение на новых землях. С Гогеном перемена мест сотворила чудо!
Роза ответила гневным посланием:
Персидский залив? Осторожней с арабами! Вспомните, они захватили Испанию! А турки — им родня, разве можно забыть, что они сделали с греками?
Вы уж простите, но ноги моей не будет к востоку от Средиземного моря. Туалеты там мерзопакостные! Как же я к вам приеду? И сдается мне, дорогуша, что ты нарочно прячешь от меня внука!
— Значит, она к нам не едет из-за туалетов? — спросил Говард.
— Не из-за туалетов, а из-за собственных предрассудков, — заявила Джулия.
Джулия гордилась, что она, в отличие от матери, человек без предрассудков, и, въехав в новую квартиру, расстроилась: мечтала стать одинокой чужеземкой на Востоке, а очутилась среди своих же бледнолицых собратьев. И поселились они не в арабском квартале среди лабиринта узких улочек, а в современном районе, бок о бок с выходцами из Манчестера и Бирмингема.
— Чем плохо родиться в Манчестере или Бирмингеме? — недоумевал Говард.
— Ничем. Но англичане хороши на их родине. Я мечтала увидеть Восток.
— Конечно, вы увидите Восток! — уверяла миссис Мак-Кросс из Бирмингема. — Бассейн в клубе выложен чудесной марокканской плиткой. — Пышногрудая миссис Мак-Кросс была женой одного из директоров «Датч Ойл»; взяв Джулию за локоть, она водила ее по клубу, где англичан всегда ждал чай и бутерброды с кресс-салатом. — А малышу Вилли мы подыщем хорошую няню.
— Он не Вилли, а Уилл, — поправила Джулия.
— Наверное, в честь Вильгельма Завоевателя, — предположила миссис Мак-Кросс. — Француза, — на всякий случай напомнила она Джулии.
Двухлетний Уилл изучал смену неуловимых выражений на мамином лице — и колючие, недоверчиво поднятые брови для миссис Мак-Кросс, и благодарную, чуть виноватую улыбку для старенькой няни Уды, и тысячи выражений, предназначенных ему одному, — полную любви улыбку, встречавшую его солнечным утром, веселое подмигивание, которым подбадривала его мама, когда они отваживались выйти в шумный арабский квартал, и, конечно, всепрощающую улыбку, от которой мигом улетучивались все его капризы.
Но было у мамы одно непонятное выражение лица, ставившее Уилла в тупик. В минуты раздумий она тревожно вглядывалась куда-то вдаль, будто сквозь него, печальными-печальными глазами. Однажды Уилл даже обернулся в надежде разглядеть, на кого же она так смотрит, но никого не увидел.
Джулия как могла скрывала от сына свою тоску. Когда Уилл засыпал днем, она за чашкой мятного чая слушала, как поет с высокого розового минарета морщинистый муэдзин. И несколько минут тихонько думала о малыше. У миссис Мак-Кросс была привычка звонить ей именно в такие часы.
— Джулия, милочка! Это миссис Мак-Кросс. Пойдемте со мной за покупками. Я знаю, где найти настоящий английский чай с бергамотом — в тысячу раз лучше этой мятной гадости, от которой, между нами говоря, у меня в животе революция! Во сколько за вами зайти?
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Стивен Фрай, подтверждая свою репутацию человека-оркестра, написал историю классической музыки, которую вы и держите в руках. Но если вы думаете, что знаменитый острослов породил нудный трактате перечислением имен и дат, то, скорее всего, вы заблудились в книжном магазине и сухой учебник стоит поискать на других полках. Всех же остальных ждет волшебное путешествие в мир музыки, и гидом у вас будет Стивен Фрай с его неподражаемым чувством юмора.Разговор о серьезной музыке Фрай ведет без намека на снобизм, иронично и непринужденно.
Стивен Фрай и Хью Лори хороши не только каждый сам по себе, превосходен и их блестящий дуэт. Много лет на английском телевидении шло быстро ставшее популярным «Шоу Фрая и Лори», лучшие скетчи из которого составили серию книг, первую из которых вы и держите в руках. Если ваше чувство смешного не погибло окончательно, задавленное «юмором», что изливают на зрителя каналы российского телевидения, то вам понравится компания Фрая и Лори. Стивен и Хью — не просто асы утонченной шутки и словесной игры, эта парочка — настоящая энциклопедия знаменитого английского юмора.
Одри Унгар не видела отца двадцать лет. Профессиональный игрок в покер, он уехал из дома, когда ей было двенадцать, и навсегда исчез из ее жизни. И вот Одри уже за тридцать, и теперь она сама балансирует на грани кризиса среднего возраста. Чтобы вновь обрести себя, Одри решает найти отца, однако выясняется, что сделать она это может, только если сама станет профессиональной картежницей. Но мало научиться играть в карты — надо еще проникнуть в закрытый мир игроков. И ключом в этот мир становится Большой Луи, сварливый гигант, который боится выходить из своей крохотной квартирки на верхотуре дома-башни.
Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку.