Ламберт Херсфельдский. Анналы - [74]

и дадут испить ее саксам, чтобы помнили, что им самим вскоре придется испить ту же чашу. Они же, потеряв надежду и оставив заботу о собственном благе, твердо решили без промедления сделать всё, что те решат, призовут и прикажут им сделать, и не потерпят, чтобы из-за их партийной пристрастности положение всего государства и далее подвергалось опасности.

А те ответили им на это, что не совсем отвергают причину, по которой саксы поначалу подняли оружие против короля, и что им самим не нравится непоколебимое желание короля их уничтожить и его упорная ненависть; однако все князья королевства согласны в том, что за это новое в государстве и неслыханное в веках преступление они могут дать единственное удовлетворение королю и государству - сдаться ему без всяких условий; а они, по совету которых саксы это сделают, позаботятся, чтобы они в результате этой сдачи не испытали ничего, что нанесло бы вред их жизни, чести и имуществу. Против этого предложения яростно выступила саксонская чернь; всем казалось чересчур суровым и невыносимым давать право и власть над их жизнью тому, в жестокости которого они убедились на основании столь ясных доказательств; тому, кто после опустошения Саксонии и Тюрингии, после многих тысяч убитых людей, всё еще дыша угрозами и убийством⁹¹⁹, поднял против них все царства мира; гневу которого даже в счастье не положили предел ни доброта, ни сострадание, ни почтение к Богу и людям; уж лучше им вступить в честную битву и умереть в бою по обычаю храбрых мужей, чем быть зарезанными подобно скоту в ссылках и тюрьмах на потеху своим врагам. В свою очередь, послы твердо стояли на своем, умоляя их послушаться спасительных увещеваний и не губить в напрасном отчаянии жалкий остаток саксонского имени, что еще уцелел после резни и опустошения; сами они весьма озабочены если не их благом, то по крайней мере собственной репутацией, так что в случае, если доверившихся их слову коснется хотя бы легкое облачко какого-либо несчастья, они, очевидно, навлекут на себя пятно и вину, которые им не смыть никогда и никакой доблестью; поэтому они пойдут к королю и выяснят, могут ли они без опаски дать саксам свое слово и обещать им прощение, а на следующий день сообщат им то, что узнали.

Король, с радостью отнесшись к мирному соглашению, обещал и даже поклялся, как говорит широко распространившаяся молва, что ничего не предпримет против них, если они сдадутся, помимо воли и приговора тех, чьими трудами и заслугами была одержана эта бескровная победа. Послы часто уходили и возвращались. Часто саксы, отвергнув решение сдаться, громко кричали, что надо, мол, приготовить оружие и вступить в бой, полагая, что всё безопаснее, чем слово короля. Но герцог Гоцело и те, кто с ним был, проявив немалое усердие в этом деле, где угрозами, а где ласковыми словами обуздали волнение разъяренной толпы, обещав и, поскольку словам было мало веры, подтвердив сказанное под присягой, что они не понесут никакого ущерба в жизни, свободе, поместьях, бенефициях и прочем своем достоянии; но, после того как они в виде мгновенного удовлетворения окажут честь королю и величию государства, они тут же будут освобождены из-под стражи и без какого-либо умаления в своем статусе возвращены родине и свободе⁹²⁰.

Ни слова, ни клятвы, ни какие-либо обещания не могли избавить князей Саксонии от страха; но, поскольку они, уступая врагам и числом, и доблестью, не могли успешно с ними сражаться и вести войну долгое время, а народ уже давно преисполнился отвращения и страстно желал заключения мира, то после длительных размышлений, после многочисленных колебаний они, плача и издавая глубокие стоны, наконец согласились сдаться и с угрозой для собственной жизни решили испытать верность князей и королевскую милость. Когда слух об этом быстро распространился по королевскому войску, его охватила великая радость, поднялось невероятное ликование; эту победу считали славнее всякого триумфа и лучше всяких трофеев, ибо исчезла необходимость вновь вступать в битву с теми, которые в первом сражении погасили почти все светильники Швабии и Баварии, и побежденные нанесли победителям горестные потери.

На следующий день⁹²¹ король расположился для принятия саксов посредине широко раскинувшейся равнины, в месте под названием Шпир⁹²², торжественно пригласив на это зрелище всё войско; посреди столпившегося множества людей было оставлено довольно широкое пустое пространство, где саксов, когда они должны будут проходить, могло видеть всё войско. Итак, сперва по порядку были введены князья Саксонии и Тюрингии: Вецель, архиепископ Магдебурга, Букко, епископ Хальберштадта, Отто, бывший герцог Баварии, Магнус, герцог Саксонии, граф Герман, его дядя, пфальцграф Фридрих, Дитрих, граф фон Катленбург, Адальберт, граф Тюрингии⁹²³, графы Руотгер⁹²⁴, Сиццо⁹²⁵, Беренгар⁹²⁶ и Берн; затем все свободнорожденные, которые хотя бы немного выдавались в народе блеском рода или богатств; и, как было условлено, без всяких условий сдались королю. Король поручил их охрану своим князьям, каждому по отдельности, пока по общему совету относительно них не будет принято то или иное решение; но малое время спустя он, нарушив договор и презрев все узы присяги