Ламберт Херсфельдский. Анналы - [66]

Тогда они созывают по Саксонии и Тюрингии⁸⁵⁹ частые собрания и решают, что делать, обсуждая все возможные варианты, которые, казалось, обещали хоть какое-то избавление от столь страшной беды. Когда у них не осталось уже никаких надежд на человеческую помощь, они единодушно решили искать поддержки у Бога, который только и может смягчить столь упорную ярость короля и распутать это запутанное дело. Итак, они приказали, чтобы по всей Саксонии и Тюрингии люди, скинув нарядные одежды, облачились во власяницы и рубище, в установленные дни воздерживались от еды и питья, тратили на бедных в зависимости от своего состояния и, обходя с босыми ногами церкви, общим плачем умоляли Бога, чтобы Он протянул для их спасения свою десницу, которая только и может уже помочь обложенным со всех сторон людям, когда в человеческой помощи им везде отказано. Кроме того, было решено, чтобы в день, когда королевское войско соберется, согласно государственному указу, для сбора в Брейтунгене, сами они расположились лагерем в месте, что зовется Люпниц⁸⁶⁰, в шести милях от них, и, вновь и вновь беспокоя уши короля и его князей настойчивыми просьбами, возблагодарили Бога, если добьются успеха, а если нет, то, ожидая его прихода в этом месте с развернутыми знаменами, доверили решение дела справедливейшему суду Божьему.

К ним прибыли также послы от лютичей и поляков, и те и другие обещая свою помощь, товарищество и равные намерения во всем, что следует совершить посредством воинского искусства; в день, который назначат саксы, они готовы послать в Саксонию очень большие силы вооруженных людей или, если те предпочтут, встать лагерем и нести сторожевую службу против датчан и других народов, которых король, как говорят в народе, подстрекает к вторжению в Саксонию, чтобы, в то время как они заняты другими делами, избавить их от тревоги с этой стороны⁸⁶¹. Несколько ободренные этой вестью, они разошлись и, сколько времени оставалось до дня сбора войска, провели его в постах и бдениях, неустанно посещали церкви, катались в пепле и вретище, дни и ночи предавались молитвам, короче говоря, не упустили ни одного вида покаяния, какие согласно церковной традиции устраиваются для умилостивления Бога. Но гнев Божий, который воспылал против них, был слишком велик, чтобы его можно было унять слезами, жертвами и дарами.

Троицу⁸⁶² король праздновал в Вормсе вместе с немногими князьями, ибо каждый был занят собственными заботами при подготовке войска. В назначенный день⁸⁶³ он прибыл в Брейтунген с несметным войском, и все были совершенно единодушны во мнении, что никогда еще на памяти предков ни один король в Тевтонском королевстве не собирал такого большого, храброго и прекрасно вооруженного войска. Сколько ни было в королевстве епископов, герцогов, графов и прочих лиц духовного и светского звания, все они усердно собрались на эту войну со всей силой, со всеми средствами. Не было никого, кто не явился бы, если только его не оправдывала действительно важная и совершенно неразрешимая необходимость. Епископ Кельнский, оправдываясь тем, что был бы нечестивцем, если бы явился, как зритель несчастья, которое постигнет его брата, епископа Магдебурга, и его племянника, епископа Хальберштадта, добился разрешения не участвовать в походе; король дал ему это разрешение без особых возражений, потому что после первого отпадения тот всегда был ему ненавистен и подозрителен. Епископ Льежа⁸⁶⁴, муж, помимо преклонного возраста, измученный длительной болезнью, взял на себя охрану королевы и по этой причине также был освобожден от военной службы. Однако оба они направили своих рыцарей в очень большом количестве.

Прибыл также князь Чехии⁸⁶⁵ в окружении такой огромной дружины, что, обманутый пустой надеждой, полагал, будто ее одной вполне хватит для Саксонской войны. Видерад, аббат Фульденский, помимо того, что с детства сильно хромал на одну ногу, уже целых два года был так сильно разбит параличом, что и шагу не мог ступить, не опираясь на палку или на плечо кого-либо из слуг. Но даже столь тяжелое состояние здоровья не могло освободить его от участия в походе, потому что король заботился преимущественно о том, чтобы посредством титулов и знамен всех своих князей сделать поход как можно более внушительным. Когда он, сидя в повозке, добирался под палящим зноем до места сбора войска, то, задохнувшись от шума разлившейся вокруг толпы и тучи поднятой пыли, едва не испустил дух. Доставленный в монастырь он позднее немного оправился от беспамятства, но так и не смог больше вымолвить ни единого слова; страдая таким образом от тяжких телесных болей на протяжении шести недель, он умер 16 июля. Муж горячей веры в Бога, он был тем не менее крайне нелюбим своими людьми, потому что в его дни имя Фульды сильно потускнело из-за многочисленных несчастий и оказалось почти полностью предано забвению. Но вернемся после этого отступления к нашему рассказу.

Лазутчики, высланные королем для наблюдения за саксонским войском, доложили, что те не уступают им ни в численности, ни в вооружении, а в прочем воинском снаряжении даже превосходят их; они собрали многочисленные средства и достаточные для длительного времени припасы и, ничуть не обеспокоенные прибытием стольких врагов, расположились лагерем неподалеку; после тягот пути они, разбив палатки, беззаботно предались отдыху; они также решили послать послов со смиренными просьбами о мире и, если не добьются его, в равной мере вступить в битву с прибывшими. Однако теми, кто был в окружении короля, это было выслушано легкомысленно и презрительно, и они всюду хвалились, что даже железные и стальные боевые порядки не будут неодолимы для их многочисленности и доблести; с ними, мол, - отборнейшие воины, которые всю жизнь провели на воинской службе и которых князья, проведя тщательный отбор, собрали со всего мира; тогда как с другой стороны - невежественная толпа, привычная скорее к земледелию, нежели к воинской службе, и вопреки своим нравам и обычаям вынужденная выйти в поле не из-за боевого духа, но из страха перед князьями; поэтому не следует ожидать, что она, вступив в бой, будет погибать и разить в рукопашной схватке обнаженными мечами, но скорее еще до начала сражения испугается одного лишь шума и крика бегущего на нее войска, бежит и будет разгромлена. Король боялся не столько быть побежденным в битве, сколько сдаться на уговоры, чтобы его князья не сочли безбожным начинать войну против тех, кто заявляет о своей готовности заключить мир на любых условиях, и тем самым не вырвали из его рук возможность отомстить за нанесенное ему бесчестье, чего он желал больше всего. Опасаясь этого, он все свои усилия направил на то, чтобы войска вступили в бой до того, как придут послы саксов, чтобы просить о мире. К тому же из всех сил стремился и герцог Швабии Рудольф, потому что в прошлом году его обвиняли в посягательстве на королевскую власть