Лакомые кусочки - [59]

Лига прожевала хлеб с сыром и похлопала Бранзу по руке.

— Все будет хорошо, — успокоила она дочь. — Вот увидишь.

Ее слова не сбылись. Верней, все, как и раньше, было хорошо — за исключением того, что Эдда не вернулась. По утрам Бранза уходила в лес вместе с Медведем и с мыслями о том, куда еще могла отправиться сестра, в каком месте решила построить шалаш, чтобы пожить в нем несколько дней, как прежде они делали вдвоем. Хотя кроме общих забав у каждой из сестер с самого детства были свои, отдельные игры, скрытность Эдды обижала Бранзу.

Целые дни напролет она бродила по холмам и лугам, обшарила каждую кочку на болоте, исходила все городские улицы. Счет пошел на недели. Иногда Бранза делала перерыв в поисках и горько плакала, уткнувшись в мохнатое плечо Медведя. Она держала себя в руках и не выказывала уныния перед матерью, дабы не поколебать неугасимую надежду, горевшую в сердце Лиги, и все же время от времени ей требовалось дать выход своему горю. Бранза отчаялась увидеть младшую сестру. Лес был огромен; для того чтобы изучить его потайные уголки, не хватило бы целой жизни. Узкая речка тоже была опасна: длинна и в некоторых местах очень глубока. А болото… Кто знает, что скрывается там, под серебристой гладью, поросшей камышом, разрезаемой лишь тонкой стрелой следа, который оставляет за собой утка? Бранза вполне допускала, что во всех этих местах Эдды может и не быть. Она хорошо помнила, как мерзкий карлик топнул ногой за большим камнем и словно провалился сквозь землю: помнила, как Медведь — тот, первый Медведь — прыгнул в пустоту и растворился в волшебном лунном свете. Бранза помнила — память каленым железом жгла ее сердце — о том, как Эдда тоже пыталась взлететь, как ныряла в болото, упорно пытаясь отыскать застрявший клочок бороды. «Разве тебе не хочется хоть одним глазком взглянуть на другой мир?» — слова младшей сестры бередили душу. Очень возможно, что Эдды нет на этих бескрайних просторах — ни в лесу, ни на дне реки, ни в городе; что она просто топнула ногой и перенеслась туда, куда всегда мечтала попасть: в страну карликов и волшебных медведей, которые живут бок о бок с детьми и их матерями.

Недели переходили в месяцы, и постепенно в голосе Лиги что-то изменилось, столь неуловимо, что почувствовать это могла лишь Бранза. Когда она возвращалась домой, мать всегда бодро интересовалась: «Ну и где же ты сегодня была?» Со временем нотка ожидания добрых вестей об Эдде, а потом и всякий намек на то, что прогулки Бранзы в компании Медведя как-то связаны с поиском младшей дочери, исчезли из вопросительного тона.

— И никаких следов Эдды, — порой мрачно заканчивала Бранза рассказ о своих путешествиях, не в силах поверить, что мать так легко забыла причину, по которой ее старшая дочь каждый день сбивает в кровь ноги.

— Вот как? Ох. Да. — На мгновение встрепенувшись, Лига тут же отгоняла тревожные мысли. — Зато какой замечательный кресс-салат ты сегодня нашла! Говоришь, тебя к нему привел Медведь? Что ж, за это он заслуживает похвалы! — Лига бросала одобрительный взгляд на огромную голову, лежащую на пороге.

И все-таки она до конца не простила Медведю, что он не тот, первый. В сравнении с первым Медведем второй казался глуповатым и заурядным, до роскошного величия предшественника ему было далеко.

— Пошел, пошел во двор, нечего зыркать глазами! — прогоняла его Лига, пока Бранза одевалась.

— Мамочка, это всего-навсего лесной зверь, — смеялась дочь и сбрасывала платье.

Тонкая материя не скрывала волнующих очертаний девичьего тела: у Бранзы уже оформились бедра, обозначилась грудь, внизу живота золотился пушистый треугольник.

— Не нравится мне, как он смотрит, — хмурилась Лига. — В нем есть что-то человечье.

Миновал год, тяжесть горя на плечах Бранзы немного ослабела, к девушке постепенно начала возвращаться оживленность. Лига все больше склонялась к тому, что дочь нельзя оставлять наедине с животным. Девочка так невинна! Мать очень обрадовалась, когда наступили холода и Бранзе пришлось прекратить купания в ручье с Медведем. В мокрой облипшей сорочке — все равно что голая! — она хохотала и плескалась в воде с грубым животным, чье возбуждение было так заметно, что Лиге приходилось загонять дочку домой.

— Не позволяй ему прижиматься к тебе! — учила она Бранзу по осени, глядя, как эти двое валяются на циновке у очага. Лига не находила в себе смелости поговорить с дочерью о мужчинах, их похоти и повадках (ради всего святого, он же просто медведь, а не человек!) и таким образом предоставить ей самой заботиться о приличиях. В то же время мать не могла спокойно смотреть на игры почти взрослой женщины с крупным самцом, на их объятия, позы и точки соприкосновения. Она была обречена просто сидеть и недовольно поджимать губы либо выдумывать бесконечные поручения для дочери, чтобы та не задерживалась в лапах Медведя надолго, не привыкала к приятным ощущениям и не испытывала от них плотского удовольствия.

Наконец пришла зима. Теперь Медведь почти все время грелся на полу перед очагом. Как-то раз он приволокся из леса весь мокрый и перепачканный. Вернувшись домой, мать и дочь сморщили носы от резкой вони, а когда увидели, что стены и потолок домика заляпаны пятнами грязи, которую стряхнул с себя зверь, терпение Лиги лопнуло.