Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного - [67]

Другой мужчина засмеялся и сказал: «Порфирий, ты ничего не понимаешь!»

— Порфирий?! — ошеломленно повторила Лаис.

— Да, я слышал именно это имя, — подтвердил Мавсаний. — Затем второй голос продолжил: «Если уж мы осквернили себя сношением с женщиной, то это могло быть сношение только с мертвой женщиной! Мы получили удовольствие не столько от ее гнусного передка, сколько от свершившейся мести! Никто и не догадается, что эта шлюха Гелиодора была сначала убита, а потом изнасилована!»

— Боги, вы, верно, спали в это время! — потрясенно простонал Неокл, а Лаис зажала руками рот, чтобы заглушить крик ужаса.

Мавсаний продолжал:

— Тогда Порфирий простонал: «Лучше насиловать, чем убивать! Я благословляю богов, что мои руки не запятнаны этой смертью!» А другой мужчина ухмыльнулся: «Но тебя нисколько не смущает, что вчера ты вместе со всеми нами довел до смерти ее брата!» — «Я был первым, кому он принадлежал, — буркнул Порфирий. — И я довольно быстро оставил его в покое. Это уже потом вы прикончили его… Конечно, разве мог он выдержать вас всех, да еще не по одному разу!» — «Ладно, хватит спорить! — прервал третий голос. — Ну что, бросим эту мерзкую аулетриду в ту же яму, где мы вчера утопили ее длинноногого братца? Пусть Подарг и Гелиодора вместе гниют на дне?» — «Нет, — сказал второй мужчина, — мы бросим девку в таком месте, где ее сразу найдет утренняя стража. Я хочу, чтобы эти шлюхи из школы гетер хорошенько налюбовались на нее!»

Лаис глухо застонала, услышав это, и еще крепче прижала ладони ко рту.

— В это мгновение я, — продолжал Мавсаний, — устав стоять неподвижно, переступил с ноги на ногу, и камень, выскользнув из-под моей ноги, покатился в сторону. Злодеи, видимо, чувствовали себя в полной безопасности, однако этот легкий шум поразил их, как удар грома! Раздался глухой звук, будто на землю упало что-то тяжелое, а затем топот убегающих людей. Я постоял немного, а потом, убедившись, что остался один, достал из сумки огниво и поджег один из жгутов соломы, которые всегда носил с собой. При свете я увидел тело мертвой женщины. Черные волосы падали ей на лицо, а на шее видны были багровые отпечатки чьи-то толстых и очень сильных пальцев и царапины от ногтей. И тут меня словно осенило! Я понял, как могу погубить тебя, Лаис!

— Ты солгал, когда говорил, что Элисса взяла у тебя мою данкану, да? — чуть слышно спросила девушка. — Она осталась у тебя?

— Ты угадала, — отозвался Мавсаний, слегка усмехнувшись, и кровавый пузырь вспух на его губах. — Этот острый коготь оставался у меня, и я вонзил его в одну из царапин на шее мертвой девушки.

Он перевел дыхание и взглянул на Лаис, словно ожидая от нее упреков, но она не издала ни звука.

Неокл что-то хотел сказать, однако, увидев, что Лаис молчит, тоже не стал вмешиваться. Остальные, присутствовавшие при этой сцене, вообще, чудилось, боялись дышать, чтобы не пропустить ни слова.

— На душе у меня тогда стало легче, — снова заговорил Мавсаний. — Я понял, что теперь моя месть тебе свершилась, и я могу спокойно умереть. Однако, когда я попытался убить себя, господин остановил меня, схватил за руку… Я вынужден был рассказать о своем предательстве. Он был в ужасе — не из-за меня, а из-за тебя! Из-за того, что ты сделала!

Мавсаний сделал такое движение, словно намеревался указать на Лаис, но не смог и пальцем шевельнуть.

— Но я был счастлив из-за того, что мой господин возненавидел тебя! А еще более счастливым я стал, когда к полудню все узнали, что тело Гелиодоры нашла стража и в ее убийстве обвинили тебя. Мой замысел удался! Я был уверен, что сами боги привели меня ночью к месту убийства, сами боги дали мне в руки средство погубить тебя. Но потом… Потом ты сбежала из темницы кошмаров, и я ужаснулся, что ты можешь избежать кары. Вдобавок мой господин взялся за твое спасение! Я жаждал твоей смерти, носил в поясе нож, готовый в любой миг нанести тебе смертельный удар, но никак не мог ухитриться убить тебя так, чтобы никто и помыслить не мог, что это сделал именно я. Уж этого мой господин мне бы не простил и собственноручно прикончил бы меня! Но теперь я не хотел умирать, я мечтал увидеть, как женится мой господин, я мечтал подержать на руках его детей… И я решил, что незаметно сброшу тебя в море, когда мы будем садиться на корабль Клеарха. Однако после того, как ты спасла новорожденного в Мегаре, я вспомнил свое собственное рождение — и понял, что не смогу поднять на тебя руку. И тем не менее я по-прежнему желал тебе гибели… Когда ты здесь завела себе любовников, я обрадовался, уверенный, что, если господин мой узнает об этом, он проникнется к тебе отвращением. Но ничего подобного не случилось, несмотря на то, что он тайно приехал в Эфес и следил за каждым твоим шагом.

— Так вот кого видела Сола на агоре… — пробормотала Лаис, и Артемидор в первый раз после того, как развязал ее веревки, поднял на Лаис глаза.

Она покачнулась, вдруг осознав, что по-прежнему стоит обнаженная среди всех этих мужчин. Их Лаис не стыдилась, даже не замечала, да и они не смотрели на нее, завороженные словами Мавсания, — но взгляд Артемидора пронзил ее, как удар кинжала.