Лагерь на озере чикомасов - [15]

Вот оно что! Это же след браконьера! Он совсем недавно проехал здесь с рыбой.

Я оглянулся. До нашей палатки было уже далеко: если кричать, никто не услышит. До Фединой фермы тоже неблизко. Тропинка огибала заросший осокой низ, а следы колёс свернули прямо к станице. Я пошёл по следам. Вот и кукуруза, по которой я бегал к ферме. Вдруг из кукурузы выскочила собака, за ней следовал Стёпка. Он шёл тоже в село и на мой вопрос, зачем идёт, ответил:

– От телят – ни шерсти, ни молока, а пить, есть хочется. Вот и иду: надо хлеба принести да картошки.

– У кого в селе есть лошадь? – спросил я.

– Ни у кого нет. Но в колхозе большущий косяк ходит… во-он, видишь? Не туда смотришь… Во-он… в степи, вон за гривкой.

На небольшой возвышенности виднелось несколько тёмных пятен.

– Кто же тогда здесь ехал? – указал я на следы.

– Кто-нибудь из колхоза…

– …и вёз с озера рыбу? – Я поднял с травы линя и помахал им в воздухе.

Стёпка задумался, лицо у него стало строгое.

– Берта, сюда! – крикнул Стёпка.

И когда собака, навострив уши и уставившись в его лицо, остановилась рядом, нагнулся к колёсному следу и похлопал по нему рукой:

– Берта, ищи, ищи!

Собака быстро взяла след и помчалась впереди нас. Мы бежали за ней до самого конца донского затона. Здесь телега останавливалась, на песке отчётливо видны были следы колёс, отпечатки больших резиновых сапог и ещё поменьше. Я увидел втоптанную в мокрый песок сигарету. Мне живо припомнились окурок, найденный в лодке, вчерашний рыжий мужчина, его красные губы и щёлочки глаз. Я быстро нагнулся и поднял окурок.

– «Шипка!» – вскричал я. – Опять «Шипка»!

Телега, приблизившись к самой воде, круто свернула на высокий берег…

– Что же они здесь лошадей, что ли, поили? – рассуждал я, но, приглядевшись к следам, неожиданно представил себе всё, что здесь происходило часа два-три назад.

Люди выгружали рыбу, точнее, перегружали её в лодку. Вон даже в воде видно, как кто-то, упираясь ногами, отпихивал лодку.

– Ищи, Берта! – радостно закричал я.

– Ищи! – сказал Стёпка, и собака, нагнув голову, снова помчалась по следу колёс.

След вывел на улицу села и затерялся в многочисленных колеях на песчаной почве. Собака пошла тише, несколько раз возвращалась назад, потом снова вела носом по земле.

Свернув с дороги, Берта подбежала к широким воротам, закрытым на внутренний запор. Она лаяла и прыгала на эти ворота, пока мы не подошли к ней.

– Кого нелёгкая несёт? – послышалось из-за ворот.

Они открылись, и я увидел перед собой небольшого старичка, одетого, несмотря на жару, совсем по-зимнему – в полушубок и валенки.

Собака, чуть не сбив старичка с ног, проскочила во двор, а старик, оглядев свой полушубок, сказал:

– Вот сатана… Чуть шубу не порвала… Твоя, что ль, собака, тёзка?

– Это же Берта, дядя Стёпа! Или забыл, как давал щенка?

– Ну и выросла, сатана!..

Собака вертелась под сараем вокруг большой телеги. Пастушок погладил её, собака обрадовалась и ещё больше запрыгала.

– А кто сегодня ездил на этой телеге?

– На этой? На этой, тёзка, приехал недавно парнишка Молчунова… Как его зовут-то? Ну, да, Мишка!

– А он не сказал, куда ездил, дедушка? – спросил я.

– Сатана тебе дедушка, – проворчал старик и отвернулся.

Стёпка быстро дёрнул меня за рукав и шепнул:

– Не любит, когда дедом называют… Зови его дядя Стёпа.

Я быстро поправился:

– Извините, пожалуйста, дядя Стёпа… Но, может, Мишка сказал вам, куда ездил?

Дядя Степа посмотрел на меня быстрыми серыми глазами и, хитро улыбнувшись, сообщил:

– Говорит, за сеном ездил… А поди-ка узнай, куда он, сатана, ездил!

Я наклонился. От телеги очень сильно пахло рыбой.

– Подите сюда, дядя Степа! – позвал я. – Не сможете разобрать, чем так пахнет от телеги?

– Рыбой? – удивился старик. – Ах, сатана его возьми! Да где же он её натягал? Чур, ни слова, ребята! Никому! Если Молчунов начнёт расспрашивать, ничего не говорите…

– Докуда ж молчать? – улыбнулись мы. – Да, может, его сразу надо забрать?

– Немного помолчать придётся. Ну, денька два… А там мы найдём на него управу.

Старик некоторое время смотрел на меня, потом подмигнул и засмеялся меленьким смешком.

– Кто ж вы такие?

Старик видел меня в первый раз, пришлось рассказать, кто я и как познакомился с Федей.

– Вот хоть его спросите, – указал я на Стёпку. – Федя с нами заодно.

– Пионеры? – уже серьёзно произнёс старик.

– Конечно!

И тогда он вдруг поднял руку и шутливо и торжественно провозгласил:

– Будь готов!

– Всегда готов! – отдал я салют.

Старик заулыбался и похлопал меня по плечу.

– День-два ещё подождём. А то разве можно терпеть такое? Вот сатана-то! Ах, сатана, ну и сатана!

Мы уже закрывали за собой ворота, когда старик крикнул:

– А Федьку-то тоже, что ли, в пионеры записали?

Я отрицательно покачал головой. Он подмигнул и засмеялся:

– То-то! А то ведь он вроде у нас в партии состоял…

Я спросил Стёпку:

– Как думаешь, сам-то не скажет?

– Убей, не проговорится. Ну, а сейчас в магазин, потом живо домой, и – к Феде.

Добежав до магазина, мы стали подниматься по широкой каменной лестнице. На ступеньках сидел человек без шапки, в синей рваной рубашке и грязных солдатских штанах. Перед ним стояла бутылка водки и лежал солёный огурец. Человек время от времени отпивал из горлышка, тащил в рот огурец, но, так и не дотянув, опускал руку.