Лабиринты лжи - [11]

Харрис выпил виски и дрожащей рукой протянул бокал за новой порцией.

— Я смотрю, вы оба чокнулись. Но я все-таки узнаю, нет ли в гостинице свободного номера. Здесь вам вдвоем будет слишком тесно.

Эммет, предусмотрительно захвативший с собой бутылку виски, быстро наполнил его бокал.

— Она останется здесь, — произнес он ровным, но не терпящим возражений тоном.

При этих словах Рейчел посмотрела на него со смесью изумления и горячей благодарности.

Повисла долгая напряженная пауза, которая должна была выявить победителя в испытании на твердость воли.

— Хорошо, малыш, — наконец произнес дядя Харрис. — Так или иначе, это твоя жизнь. Но я полагаю, что это ненужные сложности.

Эммет слабо улыбнулся, разваливаясь в углу просиженного дивана.

— Рейчел ничего не осложнит, дядя Харрис. Верно, детка?

Она присела на краешек другого конца динана, пряча свои босые ноги.

— Я не буду мешать, — ответила она, отхлебнув пива.

Она не привыкла пить помногу, к тому же усталость после длинного и трудного дня давала о себе знать. Не говоря уже о том, что ее мучил джетлаг[2] . Она откинулась на спинку дивана и с любовью смотрела на помятый профиль Эммета. Ей хотелось, чтобы дядя Харрис скорее допил свое виски и убрался. Ей так хотелось поговорить с Эмметом! Но при этом она почувствовала, что с невероятной скоростью проваливается в сон.

— …Ты узнаешь, что твоя младшая сестренка превратилась в весьма решительную особу, — услышала она будто издалека.

— В этом я уже убедился, — лениво отвечал Эммет.

Рейчел, продираясь сквозь сонное марево, улыбнулась. Да, она была очень решительной, когда дело касалось тех, кого она любила. А Эммета она любила больше всех на свете. И чем дальше, тем лучше она это понимала. «Мы отлично поладим, — думала она, медленно смеживая веки, — все будет как раньше. Если бы только дядя Харрис оставил нас в покое. Если…»

Тихий шелест их голосов едва доносился до нее сквозь сон.

— Моя сестренка, кажется, уснула, — не без удивления заметил Эммет.

— Ты совсем с ума сошел? — шипел Харрис. — Что ты выдумал? Она не может здесь оставаться.

— Нет, может. И она останется. — Голос был такой холодный, что она его не узнала.

— Нам нужно серьезно поговорить, племянничек.

— Идет. Но сначала я ее уложу.

— Валяй, укладывай. — Голос Харриса был пронизан сарказмом, но этого Рейчел уже не расслышала. Сильные руки подняли ее, прижали к твердой груди и понесли. Она уютно и доверчиво свернулась в этих руках. В детстве он укладывал ее спать, и это было словно возвращение в детство. Жаль, что это скоро закончится.

В комнате было темно. Осторожно положив ее на кровать, он потянулся за тонким хлопковым одеялом, чтобы накрыть ее. Рейчел на мгновение открыла глаза и улыбнулась при свете луны.

— Жаль, что ты не можешь надеть мне пижаму, как раньше, — сонно пробормотала она.

— Жаль, — улыбнулся он в ответ.

— А ты поцелуешь меня на ночь, Эммет? Поколебавшись, он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Нет, не так, — капризно захныкала она, — а как раньше.

— Как раньше?

— Ты целовал меня в лоб, в нос и в губы, нашим секретным способом.

— А я и забыл, — прошептал он.

Снова наклонившись, он по-братски легко коснулся губами ее лба, носа и губ.

— Спокойной ночи, детка. — Он выпрямился.

— Спокойной ночи, братишка. Я рада, что я здесь.

— И я рад, — не сразу ответил он. — Я тоже рад.

Глава 5

Это была не самая спокойная ночь в его жизни. Например, спокойнее было в камере пять на восемь, когда твоего бессонного слуха достигают звуки, производимые соседом, и ты знаешь, что он грязный и неприятный. Тебя не мучают образы Рейчел Чандлер, вытянувшей свое длинное тело под тонким одеялом. У тебя на губах не остается ощущения ее мягких губ. Ты озабочен всего лишь своими мелкими несчастьями и тем, когда тебя выпустят из этой адской норы.

Он привык спать всего несколько часов, привык вставать с рассветом. В начале седьмого он уже вышел на крыльцо с мутными после бессонной ночи глазами, подросшей щетиной и чашкой крепчайшего кофе в руке. Он лениво почесал подбородок. Бритье помогло бы встряхнуться, но бриться было страшно неохота. Если Рейчел Чандлер не по душе брат с многодневной щетиной, то это ее проблемы. Он не собирается подстраиваться под ее аристократические вкусы.

Он откинулся на спинку кресла и прищурился, глядя на океан в дымке. Она ничем его не прогневала. Она просто явилась к нему — симпатичная, невинная и ароматная, с большими карими глазами, которые так доверчиво смотрели на него. Если вспомнить, что при всем при этом он должен был относиться к ней по-братски, то следовало признать, что у него были причины для паршивого настроения Неужели ее не учили, что нельзя доверять первому встречному, кем бы он себя ни называл? Это слепое доверие, эта вера бесили его, и он уже в сотый раз проклинал себя за то, что пустил ее к себе в дом.

От нее нужно избавиться. Это осознание пришло к нему в темные бессонные часы где-то между полуночью и рассветом. И чем раньше, тем лучше, как бы ненавистно ни было признавать правоту Харриса. Роль инженю не вписывалась в сложную схему их аферы. Днем он отвезет ее в аэропорт, а потом заедет к Милии справиться, не сможет ли она уйти с работы пораньше. Он без излишних угрызений совести пользовался ею, и ее это устраивало. Они идеально подходили друг другу. Он шепотом выругался. Надо было думать, прежде чем смотреть в эти доверчивые коровьи глаза. Неужели он ничему не научился за те полгода?