Лабиринт Осириса - [117]

– И Пинскер искал эту шахту?

– Конечно, искал, – кивнул Гирлинг. – Это занятие стало для него чем-то вроде наваждения. Не представляю, где он узнал о лабиринте, но с момента приезда в Египет постоянно отлучался в Аравийскую пустыню его искать. Его страсть была связана с тем, что он по профессии горный инженер. В архиве Бреккена хранится его письмо. Джозеф Бреккен воевал вместе с Пинскером, а в двадцатые годы был профсоюзным активистом. В письме Пинскер снова и снова возвращается к лабиринту, говорит, как было бы хорошо его отыскать. Его интересовало не столько золото, сколько технологии древних. В эпоху, когда в Египте каждый второй мошенник охотился за фараонами и сокровищами, Самюэл Пинскер мечтал получить знания о пролетариях. Истинный ученик Маркса. Ага, кавалерия на подходе!

Появился официант с подносом на кончиках пальцев. Он поставил перед Гирлингом «Пиммс», а перед Халифой, хотя детектив ничего не просил, стакан воды со льдом.

– Пьем до дна! – провозгласил англичанин, поднес стакан к губам и одним махом опустошил треть содержимого. При этом его дряблая шея тряслась и раздувалась, как у пеликана. Халифа пригубил воды и порадовался, что официант о нем позаботился. Несколько секунд мужчины молчали. Затем Гирлинг продолжил:

– «Так глубоки его шахты, так многочисленны галереи, настолько запутанна сеть коридоров, что, вступив в его чертог, человек совершенно теряется. Сам Дедал был бы сбит с толку». – Гирлинг сделал новый щедрый глоток напитка и поставил стакан на выпуклость живота. – Это описание лабиринта Геродотом. По крайней мере в моем пересказе, поскольку я не могу воспроизвести текст дословно. Место настолько изобиловало золотом, что его можно было срезать со стен ножом пластами, словно от куска мяса. А когда рабы выбирались на солнечный свет – если им суждено было выбраться, – их волосы сияли от золотой пыли, словно горели огнем. Да, Геродот был не из тех, кого тянуло на преуменьшения.

Гирлинг поболтал веточкой мяты в том, что осталось в стакане от «Пиммса». Халифа последний раз затянулся сигаретой.

– Лабиринтом это место называли только греки, – продолжал англичанин. – У египтян такого понятия не существовало. Их название прозаичнее: «шемут нет везир» – коридоры Осириса. Ведь Осирис был богом подземного мира.

Шемут нет везир что-то смутно напомнило Халифе, но только смутно. Несмотря на то что его всегда влекло прошлое страны, горное дело древних не относилось к тем областям, которые его особенно интересовали.

– Геродот – единственный источник, из которого нам известно об этой шахте? – спросил он.

– Нет, нет, о ней упоминается в разных источниках. – Гирлинг снова помешал в стакане веточкой мяты, вынул и, наклонившись вперед и причмокнув, всосал в себя порцию «Пиммса». – Не буду хвастать, что являюсь специалистом по данному вопросу, но могу сказать, что пассаж о лабиринте есть у Диодора Сицилийского. Он описывает, как в лучшие времена в лабиринте трудились десять тысяч рабов и добывали столько золота, что оно могло перевесить слона. Помнится, у Агатархида есть упоминания о лабиринте. Плюс египетские тексты, которые, поскольку они именно египетские, более туманны и дают больший простор для толкований.

Он бросил мяту в стакан, допил остатки «Пиммса», опять извлек платок и провел по рубашке и брюкам, на которых проступили точечки влаги. У бассейна женщина громко вопрошала, куда Янина подевала крем для загара. По реке приближался туристический теплоход, на крыше которого было написано не вполне удачное название – «Новый Титаник».

– Разумеется, находятся такие, которые считают все это вымыслом. – Гирлинг сам продолжал речь, детектив и не думал его подгонять. – Объявляют мифом. Чем-то вроде египетского Эльдорадо. Картер был одним из тех, кто отрицал саму мысль о лабиринте, как, впрочем, отрицал все, что могло затмить его собственные открытия. Однако тексты вполне логичны, конечно, по древним меркам. И в последнее время были найдены новые надписи, дополняющие уже имеющиеся свидетельства. Камнем преткновения было то, что никому не удавалось отыскать этот треклятый лабиринт. Похоже, этого камня больше не существует. Оказалось, что кто-то его все-таки нашел. – Он потряс письмом. – Невероятно! Потрясающе!

– Вы полагаете, он сказал правду?

– Не вижу никаких оснований, зачем бы ему понадобилось лгать. Северяне вроде него не очень-то склонны к полетам фантазии. Если он сказал, что нашел, значит, нашел. Принимаю это за чистую монету. Потрясающе! Не будете возражать, если я скопирую письмо?

– Пожалуйста, возьмите его. У меня на работе есть оригинал.

– Премного обязан. Полагаю, мне следует продолжать заниматься Пинскером. Он оказался интереснее, чем я думал. Кем-то вроде Мэллори[62] от египтологии.

Халифа не понял, на кого ссылался ученый, но переспрашивать не стал. Его мысли устремились в другом направлении – он ломал голову над тем, почему израильская журналистка, собиравшая материал для статьи о секс-трафике, заинтересовалась находкой древнеегипетской золотоносной шахты. Его это не касалось – расследованием занимался Бен-Рой, – но он ничего не мог с собой поделать. Что-то во всем этом его зацепило, как не цепляло с тех пор…