Лабиринт Осириса - [116]

Гирлинг покосился в сторону бассейна, где две женщины в бикини сидя на плечах у тучных мужчин и заливаясь визгливым смехом, стреляли друг в друга из водяных пистолетов.

– Вот он глас сирены по имени Femina britanica[61], – вздохнул ученый, морщась и передвигая стул так, чтобы не видеть этой сцены. За его плечом поблескивала на солнце изумрудная дорога Нила.

Несколько мгновений Халифа не мог оторвать взгляда от баржи, боровшейся с течением у западного берега реки. Ее нос вспенивал воду и оставлял на поверхности рваные раны. Но прежде чем этот образ им окончательно овладел, снова раздался гулкий голос англичанина:

– …Жил в трущобах Манчестера. Его отцом был говоривший на идиш неграмотный сапожник. Чтобы выучиться на инженера, сыну пришлось бороться с жуткой бедностью и дискриминацией на религиозной почве. Он был во всех отношениях блестящим человеком, но в то же время непростым. На его плечи давил груз строгих социалистических принципов, и это отдаляло его от других колонистов. Он постоянно цапался с людьми и был печально известен тем, что по всякому поводу пускал в ход кулаки.

Гирлинг сделал несколько боксерских движений руками, и Халифа вспомнил рассказ Мэри Дюфресн о том, как Пинскер напал на человека из Курны.

– Да, была такая потасовка, – признал англичанин, когда детектив упомянул об этом случае. – Я так и не выяснил детали, только знаю, что Пинскер взбесился из-за каких-то его слов и измутузил до потери сознания. Настроил против себя очень многих, хотя, надо отдать ему должное, обычно он относился к египтянам с большим уважением. Не представляю, что с ним произошло. Может, дело в застарелой привычке. – Гирлинг изобразил рукой, будто подносит к губам стакан. – Или в его внешности. Лицо Пинскера было опасной для обсуждения темой.

– Я как раз собирался об этом спросить, – заметил Халифа. – У него было… как это говорится… врожденное уродство?

– Врожденный дефект? – Гирлинг покачал головой. – Нет, нет, его физический недостаток был приобретенным. Если судить по ранним фотографиям, Пинскер был вполне привлекательным молодым человеком. Темные глаза, ярко выраженные семитские черты лица. Его лицо погубил газ.

Халифа не понял.

– Иприт, – объяснил англичанин. – Во время Первой мировой войны Пинскер служил сапером. Он вел солдат делать подкоп под оборонительную линию германцев, но фрицы прочухали и повели контрподкоп. Затем немцы пустили в британский тоннель газ. Решили спалить бедолаг заживо. Пинскер рисковал жизнью – пытался заткнуть брешь, чтобы дать возможность остальным выбраться. Заработал за свои труды Крест Виктории и страдал до конца жизни. Постоянно испытывал боль. И чтобы как-то функционировать, глушил себя спиртным и морфием. Трагическая фигура во многих отношениях.

Халифа усомнился, что девушка, которую Пинскер изнасиловал, воспринимала его в таком же героическом духе. Но оставил эту мысль при себе, не желая вдаваться в детали давнего преступления. Вместо этого вынул из кармана ксерокопию и повернул разговор к тому, что его в данный момент больше всего интересовало – письму Говарда Картера.

– Вряд ли вам это что-то скажет… – Он протянул англичанину ксерокопию.

Гирлинг вернул шляпу на голову и нацепил на нос очки со стеклами полумесяцем. По мере того как он читал, его глаза все больше лезли на лоб.

– Где вы это раздобыли? – вскинул он голову, дойдя до конца.

– Письмо хранилось в старом полицейском досье. Я обнаружил его всего пару дней назад.

– Как жаль, что я о нем не знал. Мог бы включить в монографию. Потрясающе! Невероятно!

– У вас есть соображения, что бы это могло значить? Та часть, в которой говорится о находке.

– Не могу на сто процентов поручиться… – Англичанин снова уткнулся взглядом в бумагу. – Но, принимая все во внимание, я бы поспорил на хорошие деньги, что речь идет о лабиринте Осириса.

Убежденность, с какой это было сказано, вывело Халифу из равновесия. Он не ожидал получить столь прямой ответ – предполагал, что предстоят еще долгие раскопки. Детектив подался вперед, ощутив на спине мурашки предвкушения. Все, что он слышал до этого, было моментально позабыто.

– Что такое лаби-рин?

– Лабиринт, – поправил Гирлинг. – Одно из двух древних египетских чудес, имя которому дали греки. Второе, разумеется, погребальный комплекс Аменемхета III в Хаваре. Но на мой взгляд, лабиринт Осириса намного интереснее.

– Так этот лабиринт – гробница?

– Нет, нет, нет. – Когда англичанин мотал головой, его отвислые щеки тряслись. – Это рудник. Особенный рудник. Основной источник золота фараонов Нового царства.

Мурашки предвкушения стали сильнее. Согласно заметкам Бен-Роя Ривка Клейнберг читала статьи о золотоносных шахтах.

– Ничего о таком не слышал, – сказал он.

– И вряд ли услышали бы, если специально не интересовались древнеегипетским материаловедением. Честно говоря, я сам об этом мало что знал, пока не занялся изучением личности Пинскера. А когда наткнулся на тему лабиринта, почитал кое-какую литературу, чтобы восполнить пробел. Эта шахта затмевает все другие. Все, что найдено в гробнице Тутанхамона, коллекция из Тель-Басты, украшения Яххотеп, захоронение Джехути, – очень велик шанс, что, глядя на эти сокровища, вы смотрите на золото, добытое в лабиринте. Если верить Геродоту, это настоящий подземный город.