Лабиринт - [50]

Толик пожимал плечами.

— Тридцать три метра! — восхищался Артем. — Если бы кит встал на хвост, он был бы с девятиэтажный дом. Во!

Толик удивлялся, это было на самом деле здорово — идет по улице кит, и все от него в стороны шарахаются. А Темка снова приставал:

— Сколько он весит, знаешь? Сто пятьдесят тонн. Если его на весы положить, то на другую чашку должны встать две тысячи человек…

Толик представил: целая площадь во время демонстрации.

— …или сорок автобусов! — добивал его Темка.

— А самый маленький кит, — спросил Толик, — метров десять?

— Этот самый маленький кит — мой любимый, — сказал Темка.

— Ты его видел? — удивился Толик.

— Нет… Просто он очень симпатичный, маленький, один метр.

Знания сыпались из Темки, как горох из мешка, и Толик узнавал тысячи забавных вещей. Оказывалось, что в одну секунду дельфин проплывает пять метров — как курьерский поезд мчится, — что сердце у кита весит столько же, сколько целый конь-тяжеловес, и что одной только крови у кита десять тонн, что дельфины разговаривают между собой, спасают людей в море и что мозг у дельфина больше, чем у человека.

— Ты кем будешь? — спросил однажды Темка у Толика.

Толик пожал плечами. Давно уж он не думал, кем станет. Сначала хотел летчиком или моряком, но это давно. Потом перестал думать о таком далеком, не до того было…

— А я стану акванавтом! — решительно произнес Темка.

— Кем-кем? — не понял Толик.

— Акванавтом. Значит, море изучать буду. И знаешь, чего я хочу. Приручить дельфина!

Темка глядел восторженно на Толика, глаза его блестели, словно вишни на солнце, и Толик удивился, откуда это у Темки, который живет в сухопутном городе — одна речка только рядом, — такая любовь к морю?

— Ты море-то хоть видел? — спросил Толик.

— Не! — весело ответил Темка. — Только в кино!

В кино и Толик много раз видел море, ну так что ж, этого ведь мало, и он поглядел на Темку с интересом. Значит, такой твердый у него характер, раз моря не видел ни разу, а любит его, любит дельфинов своих и кашалотов.

— Ну, это ничего! — воскликнул, весь светясь, Темка. — Меня отец обещал свозить к морю.

Отец! Это слово резануло Толика.

— Какой отец? — спросил он встревоженно.

— Да мой, мой, — помрачнел Темка. — Не волнуйся. — И закурил хмурясь. Толик задымил тоже. Как-то так получалось, что, разговаривая про отцов, они курили, хотя удовольствия было мало, а Темке так просто вредно — ведь спортсмены не курят.

— А кто он у тебя? — помолчав, спросил Толик.

Темка задумался, потом сказал:

— Нет, конечно. К морю он меня не свозит. — И добавил, горько усмехаясь: — Он у меня пьяница.

Толик испуганно уставился на Темку. Вот, значит, что.

Толик вспомнил тот вечер, хмельного отца. Он никогда не был пьяницей — правда, выпивал, но крепко только в тот вечер. И Толик не мог подумать даже, что отца можно лишиться из-за пьянства, хотя пьяные, бредущие вдоль заборов мужчины не раз встречались ему.

— Мать сперва жалела его, — сказал Темка, — в больницу лечиться возила, но он оттуда сбежал — домой пьяным вернулся. Прямо в больничном халате пришел, а под ним — ничего нет. Мать его и выгнала.

Он вздохнул, выпустил струю дыма, прикрыл глаза.

Толику стало жаль Темку, жаль его отца и мать, которых он никогда не видел, но которые мучились из-за водки, отец — не замечая этого, а мать — переживая, страдая, горюя, как Толикина мать, наверное, даже хуже.

— Ты пробовал водку? — спросил неожиданно Темка, оборачиваясь к Толику.

Он мотнул головой.

— А я пробовал, — сказал Темка. — Специально пробовал, когда дома никого не было. Узнать хотел, чего он находит в ней.

Темка замолчал.

— Ну? — подстегнул его Толик.

— Налил полстакана и выпил. Горько — ужас! Голова сразу кругом пошла, будто в нокдаун попал. А потом мутить меня стало. Тут мать вернулась, понюхала стакан и давай меня ремнем хвостать. Ревет и лупит, ревет и лупит, а я ей ничего объяснить не могу, язык еле ворочается. Испугалась, что и я запью.

Он усмехнулся.

— Твой-то тоже попивать начинает, — сказал он.

Толик вздрогнул. Отец стал выпивать? Да нет, быть этого не может!

— Врешь! — выдохнул Толик и добавил зло: — Наговариваешь ты все, потому что ненавидишь! — И сам удивился тому, как сказал. Будто он Темку уговаривал отца любить.

— Ну, знаешь, — обиделся Артем. — Что не люблю я его, это точно. Но чтобы наговаривать, ты это брось.

Верно, не тот человек был Темка, чтобы зря говорить.

— Хоть бы он ушел поскорей, — вздохнул Темка. — Вот думаю и ничего придумать не могу. Что бы такое выкинуть, чтобы он ушел? — Он повернулся к Толику. — Может, ты придумаешь?

«Что тут придумаешь, — с горечью подумал Толик. — Ведро воды на него вылить, чтобы обиделся, капкан у входа поставить? Все это ерунда, все это детские штучки, и не помогут они».

— Может, мне из дому уйти? — спросил сам себя Темка. — Я ведь давно хотел. Но куда? — вздохнул он. — Куда уйти-то?

Они бродят по городу, как два бездомных щенка, и некуда им деться. Слава богу, погода стоит хорошая, и мать Артему дает немного денег. Они покупают пончики с повидлом и запивают их сладкой газировкой — не хуже любого обеда и даже интереснее — не надо есть суп и сидеть не надо. Пожевал стоя, попил и шагай себе дальше.