Лабиринт Фавна - [29]
Педро на вопрос не ответил. Только посмотрел на Феррейро, такой молодой и отважный. Что он видит перед собой? Просто жалкого старика, наверное.
– Вам не победить! – сорвался Феррейро. – У вас мало оружия, нет надежного убежища! Все вы кончите так же, как Француз, если не хуже.
Встав на колени у ручья, он стал отмывать от крови хирургическую пилу и скальпель. Наверняка инструменты очень скоро снова ему понадобятся. Вода в ручье леденила руки. Холодная, как этот мир.
– Куда вам набирать еще людей? Тем, что есть, не хватает еды! И лекарств!
Педро молчал. Его товарищи поодаль собирали хворост и все, что лес может дать людям.
– Америка, Россия, Англия… Нам помогут, – сказал наконец Педро. – Как только победят в великой войне против немецких фашистов, они помогут нам побить фашистов здесь, в Испании. Франко поддержал Гитлера, а мы поддержали союзников. Много наших погибло, помогая Сопротивлению. Мы саботировали работу вольфрамовых рудников в Галисии, необходимую для производства немецкого оружия… Думаете, союзники об этом забудут?
Феррейро выпрямился и начал складывать хирургические инструменты в чемоданчик. Да, вполне возможно, что забудут. Он страшно устал и злился. Может быть, злился как раз из-за усталости и безнадежности. «И еще из-за страха», – напомнил он себе. Страха, что добро никогда не побеждает. Можно только ненадолго отогнать зло.
– А как же Мерседес? – Нет, он не мог замолчать, хотя собственный голос невыносимо раздражал. – Если ты правда ее любишь, то уйдешь вместе с ней за границу. Ваша война проиграна!
Педро наклонил голову, как будто прислушиваясь – отзовется ли что-нибудь в душе на эти слова. Потом снова посмотрел на Феррейро:
– Доктор, я остаюсь. У меня нет выбора.
И голос, и лицо у него были одинаково решительными. Ни следа сомнений и страха.
В молодости мы воображаем, что бессмертны. Или просто еще не думаем о смерти?
Педро ушел позвать Мерседес. Феррейро смотрел ему в спину. Был ли я таким когда-нибудь? Нет. А может, и да. В детстве, когда весь мир был черно-белым и в нем существовали добро и зло. Когда же все стало таким сложным? Или это не мир усложнился, а истерзанная душа доктора стала его воспринимать по-другому?
Пока Педро разговаривал с Феррейро, Мерседес собирала ягоды. Лес так щедр к тем, кто его уважает. Мерседес не боялась леса, даже когда была совсем маленькой и мама пугала ее сказками о леших, водяных и ведьмах. А для нее лес означал убежище, пропитание и жизнь… Вот и неудивительно, что теперь лес защищает ее брата. Педро стал совсем взрослым. Как будто из них двоих он – старший. Может, и правда, подумала Мерседес, глядя, как он идет к ней.
– Сестренка, тебе пора.
Он положил ей руку на плечо. Жест выдал чувства, которые он сумел не показать голосом. Мерседес протянула ему ключ от амбара. Она стащила ключ накануне из ящика в столе, когда убиралась в комнате капитана.
– Подождите несколько дней, – предупредила Мерседес. – Если пойдете сейчас, ему только того и надо.
Брат взял ключ и победно улыбнулся. Он сейчас не казался взрослым – перед ней был тот азартный мальчишка, каким его помнила Мерседес.
– Не волнуйся, я буду осторожен.
Он обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
Буду осторожен… Да он никогда в жизни не бывал осторожен! Он не знает, что означает это слово. Мерседес сжала его руку, стараясь продлить драгоценное мгновение. Только тем все они и живы еще: украденными мгновениями.
– Я трусиха, – прошептала она.
У Педро сделалось такое удивленное лицо, что ей захотелось улыбнуться.
– Неправда!
– Правда. Трусиха… Живу рядом с этим зверем, стираю его белье, стелю ему постель, готовлю еду… Что, если доктор прав и нам не победить?
Педро долго молчал и наконец кивнул, как будто признавая такую возможность.
– Тогда мы хоть попортим жизнь этому скоту, – сказал он.
Бритва и нож
В старом лесу жила когда-то женщина по имени Росио. Крестьяне из соседних деревень говорили, что она ведьма. У нее были сын и дочь, а от их отца она ушла после того, как он начал бить детей ремнем.
– Может быть, скоро мне придется вас покинуть, – сказала она.
Ее сыну всего несколько дней назад исполнилось двенадцать, а дочери оставалось два месяца до одиннадцатого дня рождения.
– Нынче ночью я увидела во сне свою смерть. Я не боюсь уйти в Подземную страну, только беспокоюсь, как вы тут без меня, ведь вы совсем еще маленькие. Поэтому я дам вам подарки – они сберегут вас, если мой сон сбудется.
Дети испуганно посмотрели друг на друга. Мамины сны всегда сбывались.
Росио взяла дочь за руку и сжала ее пальцы на деревянной рукоятке маленького кухонного ножа.
– Этот ножик, Луиса, защитит тебя от любой опасности, – сказала ведьма. – И не только. Он способен разрезать любую маску и показать истинное лицо, которое люди часто стараются скрыть.
Луиса еле сдерживала слезы, потому что она очень любила маму. Но она взяла ножик и спрятала в складках своего фартука.
– А для тебя, Мигель, у меня есть совсем другое лезвие.
И ведьма вложила в руку сына бритву с серебряной рукояткой.
– Она послужит тебе не хуже, чем кухонный ножик – сестре. Острое лезвие охранит тебя от бед, а когда ты повзрослеешь и начнешь бриться, она не только очистит твой подбородок от щетины, но и заберет мучительные воспоминания. Каждый раз, как ты ею воспользуешься, душа твоя почувствует себя молодой, как свежевыбритое лицо. Только осторожнее с этим! Иные воспоминания нужно хранить, пусть они и режут до кости. Поэтому, сынок, пользуйся ею с умом и не слишком часто.
