Кыз-Жибек - [14]

А женою стать врагу Ни за что я не решусь,Жизни лучше пусть лишусь!

Боже, боже, не ужель

Наказать нельзя его?!

Бельмами закрой, господь,

Подлые глаза его,

Чтоб он в этот миг ослеп,

Недруг наш, насильник мой,

Кто дыханием своим

Сразу отравляет хлеб!

От позора не ужель

Совесть не уберегу?

Как женой-рабыней стать

Иноверцу и врагу?

Иль отдам красу и стать,

Честь и сердце я врагу?

Ой, невестушка-сестра,

Потому я и бегу,

Да не ляжет на меня

Пред родным народом стыд!

Молоко своей груди

Пусть мне мать моя простит!

Пусть мой дорогой отец

Дочь свою благословит!

Всем сородичам привет

Передай от Кыз-Жибек,

И сама здорова будь,

В счастье проживи свой век!

Ни словечка Кыз-Жибек

Не произнесла потом.

Молча повернув коня,

Низко голову склоня,

К месту, на Кара-Агач,

Рысью понеслась потом,

И невестушка ее,

Долго глядя ей вослед,

Горькими ручьями слез

Скорбно облилась потом.

А Шеге и Сансызбай,

Карауля Кыз-Жибек,

Взлезли на высокий вяз

И с шектинской стороны

Не спускали зорких глаз.

Сансызбай уже не раз

В нетерпении роптал,

Что-то, наконец, вдали

Черное он увидал,

Увидал - затрепетал.

Птиц быстрей - на скакуне.

Еле повода держа,

Истерев ладони в кровь,

Это Кыз- Жибск неслась,

Путь степной сюда держа

От родного рубежа

Чрез высотки и бугры,

Чрез овраги и яры.

Часть IV

Тут Шеге и Сансызбай,

Свой покинув карагач,

Повскакали на коней,

Сразу их пустили вскачь,

Кинулись навстречу ей.

Оба даже поводов

Не успели натянуть,

Не успели и моргнуть,

Сдерживая скакуна,

Подъезжает к ним Жибек.

Спешивается она

И, приличие блюдя,

Честь обычая блюдя,

Отдает Шеге поклон,

Так при этом говоря:

- Богу преданный мой друг!

Лишь тебе благодаря

Сансызбая вижу я,

Лишь благодаря тебе

Светит счастья мне заря.

Говорит Шеге - Дитя,

В жизни счастьем сытой будь,

Бог тебе защитой будь! -

Так благословил ее,

Обласкал батыр Шеге.

Кротко голову склоня,

В поводу ведя коня,

Медленно и важно шла,

Выступкой лебяжьей шла,

К Сансызбаю что ни шаг

Приближаясь, Кыз-Жибек.

И, друг друга увидав,

Господу хвалу воздав,

Мужественны, веселы, -

Ныне трое, вместо двух, -

Понукая криком «чух!»

Скакунов своих лихих,

В сторону жагалбайлы,

Поскакали во весь дух.

Пусть они благополучно продолжают свой путь, а мы тем временем поведем рассказ о калмыке, хане Корене. Наступал вечер, и Корен-хан послал человека к Жибек за своим конем. Ответили посланцу, что Жибек до сих пор в аул не возвращалась. Сказали, а сами думали: «Видимо, Корен, посадив Жибек на своего коня, отправил ее с десятком джигитов на свои земли. Почему же он у нас справляется о ней? Если бы и правду сказал, бояться ему нечего: что бы мы могли ему сделать? Его сила!»

А хан Корен, услышав ответ посланного, сразу понял, что произошло, и впал в ярость. Сел он на коня, посадил на коней войско свое и объявил: «Разграблю, разорю все шектинские аулы!» Окружил он войском аул Жибек и потребовал тотчас же вернуть ему коня Сандалкока и Жибек:

- Если сейчас вернете - спите себе спокойно, не вернете - покажу я вам силу свою! Озверел Корен, орал, ревел, бесновался. Смертельный страх пошел по аулу, кричали, вопили жены и дети казахские, да и мужчины рыдали.

Хан казахский Сарлыбай, отец Кыз-Жибек, не считая достойным для себя лично выйти к хану Корену - калмыку, обратился к мудрому акыну Каршыге:

Пойди переговори с ним, может быть, уймешь его, может быть, воздержится он от злодейства.

Этот самый Каршыга

Был красноречив и смел,

Даже грозного врага

Словом он смирить умел.

Гнев Корена был велик,

Был, как тигр, свиреп калмык,

Разъяренный, он гремел

Ревом бешеным в тот час.

Из шектинцев ни один

Подойти б к нему не смел.

Между тем Шеге-акын (До чего бесстрашен был!) Подошел и говорит:

- Слушайте, наш господин,

Слово вам сказать хочу:

Вы - могучий властелин, -

Ваша - сила, ваша - власть,

Но зачем же без причин

В страхе весь народ держать,

Всем расправой угрожать?

Гнев умерьте, таксыр-хан,

Нам поверьте, таксыр-хан, -

Мы не прятали Жибек!

Ну, а если мы вам лжем,

Прикажите нас пытать,

Прикажите всех предать

Лютой смерти, таксыр-хан!

У шектинцев нет ее!

Видно, конь ее понес.

Но тулпарий и в степи

Не исчезнет след,- искать

Прикажите след ее!

Возвращайтесь в свой шатер

Там припомните, таксыр,

Нет ли недруга у вас,

Кто похитил бы Жибек?

Вашему врагу она

Быть могла вдвойне нужна.

Десять тысяч человек

Вашей голове цена;

Ваша ханская казна

Золотом полным-полна;

В благоденствии живет

Вам подвластная страна,-

Только правильно ли вы

Поступили, хан Корен?

И не наша в том вина,

Что решились посадить

Сами вы на скакуна,

На тулпара своего,

Озорницу Кыз-Жибек?

Хоть и гуриям равна

Красотой лица она,

Но ведь женщина она!

Не пристало бы, таксыр,

Делать мне укоры вам,

Но неведом не ужель

Был тулпара норов вам?

Дать не дать коня - оно

Дело ваше было… но

Если конь был вами дан,

Так зачем винить народ?

Вы простите, что дерзнул

Я раскрыть пред вами рот.

Пусть меня растопчет хан

И с лица земли сотрет!

Услышав такую речь, Корен-хан смягчился и сказал:

- Что ж вы сразу так не говорили, а слух пустили, что сам я, мол, на своем коне отправил Жибек в свои кочевья! Потому- то я так и прогневался. А что след моего Сандалкока легко найти- это правда: когда он скачет, то под копытами его образуются ямы величиной с земляной очаг. Завтра же, как только займется заря, я найду следы его…