Квартира на двоих - [37]
Давясь, глотаю аспирин. Вчера было так же плохо? Смутно и неприязненно вспоминаю, что вроде бы видела в подозрительной близости сиденье унитаза.
В состоянии растущей паники настукиваю повинную эсэмэску главе редакционного отдела. Я еще ни разу так сильно не опаздывала, и все будут знать причину. А если нет, Мартин с удовольствием их просветит.
В таком виде на работу нельзя, мелькает в голове первая здравая мысль за все утро, надо помыться и переодеться. Расстегиваю молнию, скидываю платье и тянусь за полотенцем на двери.
Что в ванной льется вода, я не слышу. В голове гудит, как будто там уже включили душ, и я в такой панике, что не замечу, даже если мой игрушечный мягкий слон на кресле вдруг оживет и посоветует провести детокс организма.
Что Леон в душе, я понимаю только когда вижу его. Занавеска у нас матовая, но силуэт все-таки просвечивает.
Леон реагирует совершенно естественно: пугается и отдергивает шторку – посмотреть, кто там. Пялимся друг на друга. Вода льется. Леон приходит в себя первым и задергивает шторку.
– А-а-а! – сдавленно стонет он.
Я в кружевном парадном белье. Даже не обернулась полотенцем, так и держу его в руках. Почему-то так гораздо хуже, чем вообще стоять голышом, – могла же скрыть наготу и не стала.
– О господи! – взвизгиваю я. – Прости, прости!
Он резко выключает душ. Наверное, не слышит из-за воды.
Поворачивается спиной; замечаю это и вдруг понимаю, что пора перестать разглядывать тело за занавеской. Тоже поворачиваюсь спиной.
– А-а-а!.. – опять стонет он.
– Знаю. О господи, не так я представляла нашу встречу…
Морщусь. Прозвучало с излишним энтузиазмом.
– Ты… – начинает он.
– Я ничего не видела, – поспешно вру я.
– Хорошо. О’кей. Я тоже.
– Мне бы… Я жутко на работу опаздываю…
– Надо в душ?
– Ну…
– Я все.
По-прежнему стоим спинами. С опозданием минут на пять я заворачиваюсь в полотенце.
– Если ты не против…
– Э-э-э… Мне нужно полотенце.
– О, конечно. – Снимаю его полотенце с крючка и протягиваю в сторону душевой.
– Закрой глаза!
Оторопело закрываю глаза.
– Закрыла! Закрыла!
Он берет полотенце.
– Хорошо. Можешь открыть.
Леон выходит из душа. Сейчас вид вполне приличный, хотя все равно прикрыто немного. Видна вся грудь, например. И частично живот.
Леон сантиметров на пять выше меня. Густые кучерявые волосы топорщатся даже мокрые, на плечи с них капает вода. Тонкие черты лица, темно-карие глаза, на несколько тонов темнее, чем кожа; мимические морщины около губ, уши немного оттопырены, как будто привыкли к такому положению, потому что Леон все время убирает за них волосы.
Он поворачивается и протискивается к выходу. Двигается аккуратно, но для двоих здесь мало места, и он все-таки задевает мою грудь теплой спиной. Я вдыхаю, позабыв про похмелье. Несмотря на кружевной лифчик и полотенце, по коже бегут мурашки, а в животе, где обычно обитают все лучшие чувства, разливается тепло.
Оглядывается на меня через плечо. Напряженный, полувзволнованный-полулюбопытный взгляд, от которого становится еще жарче. Ничего не могу с собой поделать. Когда поворачивается к двери, бросаю взгляд вниз.
Он что… Да, похоже…
Нет, не может быть. Наверное, полотенце так перекрутилось. Леон закрывает за собой дверь, и я приваливаюсь спиной к раковине. Последние две минуты были настолько неловкими, что я без конца повторяю «о господи» и прижимаю ладони к глазам. Похмелье от этого легче не становится. Оно стремительно вернулось, когда голый мужчина ушел из ванной.
Господи. Мне жарко и стыдно. По коже мурашки, тяжело дышать. Черт, я же возбуждена! Вот не ожидала… Как это вообще возможно в такой ситуации? Я, взрослая женщина, не могу спокойно посмотреть на голого мужчину?! Видимо, потому что давно не было секса. Чисто физиологическая реакция, вроде того, как запах бекона вызывает слюноотделение, или когда берешь на руки чужого младенца, хочется бросить карьеру и срочно размножаться.
Охваченная внезапным ужасом, я оборачиваюсь и вытираю запотевшее зеркало, смотрю на свое бледное, осунувшееся лицо. Помада въелась в сухую кожу губ, тени и подводка размазались, вокруг глаз – черные пятна. Точно малявка, добравшаяся до маминой косметички.
Катастрофа! Хуже просто некуда! Я выгляжу кошмарно, а он – потрясающе. Вспоминаю день, когда нашла его в «Фейсбуке» – тогда он показался невзрачным. Как я не заметила?.. Господи, чего я дергаюсь? Это же Леон! Сосед по комнате. Леон, у которого девушка…
Итак, срочно в душ и – на работу. С гормональным всплеском и неловкой квартирной ситуацией разберусь потом.
О господи! Опаздываю!
28. Леон
А-а-а…
Лежу навзничь на кровати, обездвиженный кошмарным стыдом. Не могу думать мыслями. Единственный звук, который адекватно передает мой ужас – это «а-а-а-а-а!».
Кей говорила, что Тиффи непривлекательна. А я поверил! Или… или…
Собственно, даже не думал. Но господи. Она как… А-а-а-а-а…
Нельзя выпускать полуголую женщину на мужчину, принимающего душ. Нельзя. Несправедливо.
Не могу сопоставить эту, в красном белье, с той, кому пишу записки и после которой убираю квартиру. Просто никогда бы не…
Звонит телефон. Аппарат на кухне. Так что шансы снова наткнуться на Тиффи высокие.
Лина живет в Лондоне насыщенной жизнью: у нее отличные друзья, перспективная работа и прекрасные отношения, а еще панические атаки и нервный срыв. Ее бабушке Эйлин надоело чувствовать себя деревенской старушкой, она рассталась с мужем и готова к новым приключениям – вот только в йоркширской глуши не так много подходящих кавалеров. Устав от своих жизней, они решают на два месяца поменяться местами: пока Эйлин будет жить в Лондоне и искать любовь, Лина сможет отдохнуть в деревенской идиллии. Но все куда сложнее, чем они ожидали.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Эта история с нотками доброго юмора и намеком на волшебство написана от лица десятиклассника. Коле шестнадцать и это его последние школьные каникулы. Пора взрослеть, стать серьезнее, найти работу на лето и научиться, наконец, отличать фантазии от реальной жизни. С последним пунктом сложнее всего. Лучший друг со своими вечными выдумками не дает заскучать. И главное: нужно понять, откуда взялась эта несносная Машенька с леденцами на липкой ладошке и сладким запахом духов.