Квартира. Карьера. И три кавалера - [38]

– Катенька, так нельзя. Люди должны гореть общим делом. В конечном итоге оно должно кормить их всю жизнь. Да, пока я не могу им много платить. Но они не для меня, а для себя стараются. Со временем станут руководителями отделов.

– Егор, ты владелец. Они – наемные работники. Бежина читал? «Никакой дизайн не поменяет вас местами», – если девушка начинала цитировать писателей, значит, ей нечего было посоветовать.

На самом деле труды обоих этих мужчин ее мало занимали. По тяжелой голове Трифоновой шлялась пословица: «Хрен редьки не слаще» в компании трусливой идеи бросить жребий. В Кате давно работал московский таймер. Столичный ритм она ощущала кожей. Хотя при чем тут ритм? Уже Коля брал ее руку, прижимал к своей груди и долго не отпускал. А Егор, когда она споткнулась, недвусмысленно крепко поддержал за талию. Еще по одному свиданию, и оба, судя по манерам, вежливо пригласят ее в постель.

«Правильно, с обоими надо соглашаться, если по-взрослому рассуждать, – зло объясняла себе Катя. – Как можно выбрать мужчину, не переспав с ним? Пошлешь живчика и останешься с импотентом. А если оба живчики? Или оба импотенты? Нет, пора делать перерыв». Легко решить, трудно выдумать причину. Парни раскочегарились и на намеки о паузе отзывались нервно. Выручил, как обычно, Иван. Позвонил и сказал, что будет в Москве в субботу несколько часов. Потом уедет в Питер, оттуда в Финляндию. И Трифонова с легкой душой сообщила и Коле, и Егору, что на выходные из Америки прилетает старый верный друг, отвлечь от которого ее не в состоянии никто и ничто. Егор покорно вздохнул, Коля проворчал что-то вроде: «Разъездились, блин».

Было начало октября, но стояла теплынь, и в листве преобладал зеленый цвет. Случаются изредка годы, когда не верится, что наступит зима. Иван сидел на открытой террасе, глазел на москвичей и ждал Катю. Она прибежала радостная и сразу затормошила его, принявшись расспрашивать. Потом сказала:

– Ты с каждым разом становишься все холенее. Дошел до того, что, если тебя в обносках посадить в переходе с гармошкой петь матерные частушки, то будет очевидно, что миллиардер зачем-то вырядился в рванину и сел в переходе петь матерные частушки.

– Спасибо на добром слове, Катенька, милая, – с восторгом глядя на Катю, проговорил Иван.

Тут на террасу поднялся седовласый мужчина, которого Трифонова видела напротив клиники. И потом не раз замечала в окрестностях. Он впервые отвесил Кате элегантный полупоклон. Она растерянно кивнула.

– Кто это? – недовольно спросил Иван.

– Не знаю. Может, больной, может, чей-то родственник. Всех не упомнишь. А они, бывает, после выписки годами здороваются.

– Больной? – поморщился Иван.

– Успокойся, мы их здоровыми из клиники отпускаем, – засмеялась Трифонова.

– Катенька, послушай… – Иван положил свои крупные, что называется, рабоче-крестьянские кисти на ее узкие, белые. Он никогда не сжимал их, не пристраивал поудобнее, и от этой тяжелой неподвижности становилось так хорошо и тепло. – Я взял из банка драгоценности мамы. Там немного, но они качественные. И сертификаты на все камни есть. Хочу, чтобы ты их носила.

– Иван, милый, – вздохнула Катя, – мне некуда носить украшения, тем более дорогие. Оставь для своей будущей жены.

– Чужая баба перебьется, – сердито отрезал Иван.

– Какая же она чужая? Полюбишь, будет самая родная, – не сдалась Катя.

– Нет. Это московские украшения, они должны быть здесь. Не хочешь носить, положи в сейф за кроватью. Когда-нибудь пригодятся. А если не доверяешь сейфу, – в глазах Ивана появилась веселая хитреца, он склонил голову, давая понять, что хочет посекретничать. Его собеседница охотно приблизилась. – Если не доверяешь сейфу, – тихо-тихо продолжил он, – у нас есть надежный тайник. Снимаешь вентиляционную решетку в кухне, нащупываешь крюк, который отец вмуровал в стену, вешаешь мешочек с золотом-бриллиантами и возвращаешь решетку на место.

Они посмотрели друг на друга, соприкоснулись лбами и долго смеялись от души. А седой Станислав исподтишка любовался Катей Трифоновой и думал: «Фантастическая девочка. Серьезная такая с виду. Но из-за нее то два приличных молодых господина в ресторане друг другу морды в кровь бьют. То несравнимо более приличный немолодой господин ржет с ней, как школьник. Кто же ты такая, чаровница? Я все равно выясню».

Девочка была еще и коварная: незаметно сфотографировала его, пока он отвлекся на официанта. Ей необходимо было вспомнить, где же она видела эту редкостную шевелюру.

Они с Иваном покатались по городу. Он уже переставал его узнавать и спрашивал у Кати, где что. Потом завез ее с драгоценностями домой.

– Поднимешься? – ровно спросила она. – Я так ничего и не меняла. Взгляни.

– Не могу, – трудно ответил Иван. – Сообщи, когда захочешь сделать ремонт. Я все устрою.

Нежно поцеловал в щеку. И послал телохранителя проводить до квартиры.

Там девушка открыла шкатулку и рассмотрела царский подарок. Крупный отличный жемчуг, изумруды, сапфиры, бриллианты – все по полной программе – колье, серьги, кольцо. Только куда их носить? В клинику? Не слишком умно. В театр? На премьерах она не бывала, а на обычных спектаклях иногда даже нарядное платье кажется неуместным. Москвичи, как бегали всегда в театр «от станка», так и бегают, только теперь от компьютерного стола. Но одеты примерно так же. В ресторан? Под такие украшения нужен настоящий мужчина. Представить себя с Колей или Егором в жемчугах невозможно.