Квартира. Карьера. И три кавалера - [36]
– Как же его вычислить? – неожиданно для себя вопросила Трифонова.
Иванцова благодарно и согласно закивала. Александрина взглянула на Катю с живейшим интересом. Казалось, она не ожидала, что на главную медсестру тоже подействуют ее чары.
– Просто. Если за спиной про человека все говорят, что он ничем не примечательный выскочка, а в лицо соловьями поют комплименты, значит, тот самый. Только не вздумай лезть к нему со своими работами и требовать тебя продвинуть. Он – все, ты почти ничто. Если предложат быть пешкой в каком-нибудь проекте, не гордись, участвуй, вкладывай все силы. Твое дело закрепиться в среде и ждать своего главного шанса. Теперь по буквам: учась, тусуясь, подмалевывая что-нибудь для кого-нибудь, работай для себя, делай свое. Когда настанет твой час, ты должна предъявить зрелые серьезные работы. Последнее, верить в творческой среде нельзя никому. Жалеть нельзя никого. Откровенничать нельзя ни с кем. Самая благодарная роль на первых порах – наивная дурочка, которой до мастерства еще переть и переть. Только не заиграйся. Все. Вопросы есть?
Карина Иванцова сидела с открытым ртом и молчала. Катя Трифонова тихо спросила:
– Господи, сколько же времени это займет?
– Нет, ну, обожествлять меня не надо, – заскромничала Стомахина. – Лет десять минимум.
– Мне будет тридцать! – с отчаянием воскликнула Карина.
Александрина посмотрела на Катю, Катя на Александрину, и обе захохотали. Иванцова уставилась на них с диковатым выражением лица, потом слабо улыбнулась. Гуру отреагировала мгновенно:
– Рано тебе веселиться. Быстро показывай свои работы.
– Что? – не восприняла призыв начинающая художница.
– Не разочаровывай меня, – угрожающе процедила Стомахина. – Ты сейчас коробейник. Товар должен быть при тебе денно и нощно. Ну, я жду.
И вдруг Карина как сомнамбула поднялась со стула, вынула из платяного шкафа уже знакомую Кате синюю картонную папку и робко выложила перед Александриной. Та мельком взглянула на свои редкой красоты часы-браслет и рывком открыла вместилище драгоценностей Иванцовой. Сначала отложила две акварели – с облупленной советской беседкой и с новой хромированной остановкой под дождем. Потом еще три – какие-то пятна скручивались в спираль, были спиралью и снова раскручивались, становясь другими. Повернулась к Трифоновой:
– Ничего не хочешь выбрать? Ага, они подписаны, все нормально.
Катя вынула лист с двухэтажным старым домом, тающем в ливне. И обнаружила нечто новенькое – тот же дом, когда вода с неба валиться перестала. Он стоял, как осевший мартовский сугроб. И почему-то до зуда хотелось, чтобы этот каменный лед исчез совсем, открыл перспективу.
– Сколько? – Александрина явно заторопилась, еще раз посмотрев на часы.
– В смысле? – не поняла Карина.
– Сколько ты хочешь за эти семь акварелей? – неожиданная покупательница смотрела девочке в глаза.
– Не издевайтесь, – Иванцова опять шмыгнула своим большим курносым носом. – Вы из жалости.
– Я похожа на благодетельницу? – Александрина сунула под этот самый нос свои бриллианты. – Мне делать нечего, только скупать мазню каких-то соплюх? Копейки за халтуру никогда никому не заплатила и не заплачу. Назначай цену, минуту даю.
Трифонова смотрела на нее вопросительно, дескать, не перебарщиваешь?
– В городе стали часто ломаться терминалы. А моя старушка любит заглянуть в кофейню. Так я на всякий случай снимаю наличку заранее, – безмятежно объяснила Стомахина. И сурово воззрилась на опешившего автора: – Итак?
– По тысяче? – прошептала Карина.
– Идет.
Александрина вынула из сумки черный кожаный кошелек, из него – две пятитысячных купюры и положила перед впавшей в ступор Иванцовой. Улыбнулась подруге:
– Госпожа Трифонова, позвольте подарить вам две акварели в знак благодарности, сами знаете за что. Свои пять я забираю. Все, у меня больше нет ни минуты. Я позвоню вечером, часов в десять. Пока. – Она еще раз внимательно посмотрела на Карину: – Удачи, москвичка.
Александрина стремительно исчезла и вслед ей Катя и Карина хором взвыли:
– Спасибо.
Трифонова огляделась, будто впервые видела приемную. Светлые стены, модная светлая офисная мебель, встроенные в потолок светильники, окно во всю стену. И в этой современности – встрепанная, опухшая от рыданий девочка с вечными проблемами.
– Екатерина Анатольевна, кто она? – испуганно спросила Карина.
– Женщина, ставшая самой собой, – вздохнула Трифонова.
– Простите меня!
– Вы прощены. Я пойду. Закрывайте тут все и бегите домой. Завтра не опаздывайте, – говорила Катя, снимая халат, надевая пальто, сворачивая в трубочку акварели. – До свидания, Карина Игоревна.
– До свидания, Екатерина Анатольевна.
С Кариной провозились минут сорок. Трифонова вышла в сумрак осени и с удовольствием вдохнула холодный воздух, ощутив движение собственных ноздрей. И тут увидела на противоположной стороне переулка высокого худого мужчину с пышной седой шевелюрой. Подумала: «Какой симпатичный. Волосы абсолютно белые, хотя всего-то немного за сорок. Сорок три? Сорок пять? Обычная наследственность, а интригует. Так и тянет вообразить необыкновенную жизнь, которая заставила рано поседеть. Где-то я его уже видела. Пациент? Родственник пациента? Да, скорее всего, иначе не стоял бы напротив клиники. Ладно. Но очень, очень симпатичный. Ведь любит какую-нибудь женщину, а она его. Неимоверная красавица из богатой влиятельной семьи? Не иначе».
Ася и Саша любили друг друга и свою дочку Дашу. Жили они вполне счастливо, вот только доставалось Асе от Сашиной тетки Киры Петровны. Вечно она была недовольна женой любимого племянника, без устали учила ее уму-разуму – никому не доверять, ни с кем не дружить и думать только о муже, успешном бизнесмене. Но умная, порывистая, талантливая Ася искала свою дорогу в жизни и в творчестве. В этих поисках и противостоянии теткиной философии молодая женщина не заметила, как они с мужем отдалились друг от друга, у него появилась другая женщина…
Да, именно тогда всё и началось, когда умер любовник Кати Трифоновой. Обслуживая вызовы пациентов на вверенном ей участке, юная медсестра познакомилась с симпатичным пенсионером. Для провинциалки, приехавшей покорять столицу, это был шанс. Но смерть спутала все планы: квартира усопшего досталась государству. А Кате — ворох проблем. Главная из которых — охотники за телефонной книгой ее любовника…
Елена Калистратова, успешная деловая леди, чувствовала в своем любовнике Эдуарде Шелковникове тень охлаждения. Вроде бы случайно, вскользь Эдуард обмолвился о встрече с бывшей женой Лизой и с симпатией отметил то, как хорошо она выглядит и уверенно держится… И опыт ведения бизнеса, и хотя и не длинный, но разнообразный жизненный опыт научили Елену обращать внимание даже на самые мелкие детали и ничего не пускать на самотек…
По пятницам в бар мегаполиса приходят молодые люди отдохнуть и найти нетребовательного партнера на одну ночь, а субботним утром расстаться без всяких сожалений, чтобы уже никогда не встречаться. Поэтому и Ирина и Арсений были обескуражены встречей на офисной планерке в понедельник. Он мог бы ее уволить в одну минуту, но именно от нее тянулась ниточка в прошлое, к женщине, которая будоражила его любопытство вот уже семь лет…
Света Лыкова пришла в небольшое издательство, имея тайную мечту: создать серию женских романов. Не сентиментальных поделок с ходульными персонажами и надуманными ситуациями, рассчитанных на скучающих недалеких бездельниц. В издательском самотеке она отыщет талантливых авторов, пишущих о жизни умных и современных молодых женщин, таких как сама Света. Света с энтузиазмом принялась за работу и очень скоро нашла трех беллетристок. Условно она назвала их «домохозяйка», «интеллектуалка» и «женщина», и в каждой из трех Света узнавала какую-то свою черту характера.
"Эта книга - результат жалоб тысяч и тысяч россиян, записанных циничным снаружи, но добрым внутри журналистом. Это сага о том, как легко потерять свои денежки, и даже если денег у вас больше, чем извилин, денег жалко больше, верно?"Милицейская академия" уже выдержала несколько изданий и еще несколько раз ее законно и незаконно перепечатывали разнообразные газеты и журналы - но воз и ныне там. Те самые способы мошенничества, о которых мы предупреждали читателей еще десять лет назад, слегка видоизменившись, приносят жуликам стабильные сверхприбыли и поныне.
Ох уж эти незваные гости! Да еще совершенно незнакомые. Обеспечиваешь им теплый прием, а в качестве благодарности оказываешься втянутой в замысловатую цепочку преступлений, отягощенных убийствами. И некому предъявить претензии! Мало того что гости уже на момент своего первого визита являлись покойниками, так их еще и украли! Ясно только одно: жизнь после смерти возможна. И с риском для собственной жизни нашим героиням приходится носиться по всей Москве и окрестностям в поисках справедливости…
Александра «Барни» Барнаби, впервые представленная по сведениям газеты «Нью-Йорк Таймс» автором номер один в бестселлере «Городская девчонка», возвращается в следующей дикой и сумасшедшей гонке.
Мастер остроумного и элегантного детектива, американец Лоуренс Блок на этот раз обращается к классике кинематографа. Берни Роденбарру, букинисту-интеллектуалу и одновременно вору-джентльмену, поступает заказ — похитить портфель с неизвестным содержимым. Но Берни не везет: мало того, что портфель успели похитить до него, мало того, что он забывает собственный кейс неизвестно где, — сам заказчик тоже бесследно пропадает, в его квартире лежит труп… а рядом обнаруживается кейс Берни с непонятной надписью, выведенной кровью… Затем появляется прекрасная незнакомка-иностранка, страстная поклонница Богарта.
Гавайский островок…Тропический рай, где усталые от жизни голливудские шишки наслаждаются дивной природой, бронебойным кокосовым ромом, пышными смуглянками и фантастической местной кухней.И вот такое-то изумительное местечко до сих пор не прибрали под свое ласковое крыло мафиози?!Непорядок, однако…«Крестный отец» одной из криминальных группировок Крутой Джек Люси решает исправить ситуацию — и отправляет на остров двух своих лучших «братков». Миролюбивые аборигены в ужасе примут любые его условия?Мечтать не вредно!..
Второй роман французского писателя Даниэля Пеннака (р. 1944), продолжающий серию иронических детективов о похождениях профессионального «козла отпущения» Бенжамена Малоссена.