Квартира №16 - [220]

— Миша? — переспросил Денис. — Твой?..

— Человек, который был мне дорог, — докончил Суворов.

— Был?

— Как-то раз мы встретили на улице Маринку. Она сразу поняла, какие нас с Мишей связывали отношения. В тот вечер она пришла к нам, но застала только его… Миша был очень ранимым человеком, а твоя мать кричала, что из-за него я все потерял — семью, друзей, имущество, — Суворов замолчал, сделал глоток чая и, тяжело вздохнув, продолжил: — Он выбросился из окна, и этого я не смог простить своей сестре.

На кухне воцарилась тишина. Слова кончились, да и разве можно было что-то сказать, когда все уже было сказано задолго до сегодняшнего вечера? Долгие годы заблуждений и острой нелюбви вдруг тяжелым гнетом легли на душу моего возлюбленного. Его глаза увлажнились и, хотя он стойко держался, я чувствовала, что Денис готов расплакаться, как мальчишка.

— Тогда Марина поняла, как виновата передо мной. С того дня она пыталась заслужить мое прощение. Даже сына назвала моим именем, — Суворов криво улыбнулся, глядя на Дениса. — Но тот осенний вечер навсегда встал между нами.

— Поэтому ты и меня не захотел брать, когда мама и папа… — заключил мой возлюбленный.

— Нет, не поэтому. Мне бы тебя все равно не отдали бы. На тот момент я уже жил с другим мужчиной. Конечно, мы не афишировали свои отношения, но многие догадывались о греховной связи, — он специально выделил последние слова, произнеся их с отвращением. — Чтобы оформить опеку, даже близкому родственнику нужно пройти проверку. Соцслужбы никогда не отдали бы одиннадцатилетнего мальчика голубому дяде, живущему со своим любовником. Ты бы все равно попал в детдом, а я и мой мужчина больше не смогли бы нормально жить. Россия далеко не свободная Европа. У нас геев ненавидят, ставят в один ряд с насильниками, педофилами и убийцами.

— Почему ты мне не рассказал раньше? — вопросил мой Денис, но на этот раз вместо злости его слова сквозили болью. Он жалел об упущенном времени…

— Я уже сказал, ты сдавал эту квартиру. К тому же, жизнь сделала нас чужими. Я не знал, как ты отнесешься к такой правде, а сейчас пришел, потому что нечего терять. Ты должен знать, как все было на самом деле. Твои деньги мне не нужны, а жалость и подавно…

— Денег у меня нет, — вздохнул мой возлюбленный. — Все, что выиграл, вложил в бизнес. Еще у Алисы проблемы со здоровьем, так что я не богатенький Буратинко. А с жалостью дело будет посложнее. Ты все равно мне не чужой.

— Не надо, дружок, это лишнее.

— Дядя, а мои родители… Ты думаешь, они погибли так, как говорят? Думаешь, их убил компаньон отца?

— Не сомневаюсь, — отрезал Суворов. — Именно с ним ко мне приходил Сергей. Этот тип просто горел драгоценностями Марины. Он заразился их безумием, как когда-то мой отец, поэтому пошел на убийство. Правда, сам оплошал — украл стекляшки.

— А где настоящие драгоценности? Они существуют вообще, если ни тебе, ни маме не достались?

— А черт его знает… Твой дед мог спрятать их где угодно: зарыть в саду, спрятать на дне Москвы-реки или в дупле какого-нибудь дерева. Гиблое дело их искать, да и не надо. Как уже сказал, от этих сокровищ только несчастья. Вот даже бывший друг твоего отца повелся на их проклятый блеск, а в итоге стал убийцей и остался с носом. Странно, что он больше не пытался их разыскать.

Не сговариваясь, мы с Денисом переглянулись. Суворову было невдомек, что он попал в точку: Красовский вернулся за драгоценностями и даже каким-то образом проник в наш дом. Вот только нашел ли он, что искал? Нам оставалось только надеяться на то, что этот человек достиг своей цели и больше не объявится.

— Ладно, уже поздно. Мне пора, — Суворов поднялся и посмотрел на своего племянника, а потом протянул руку для рукопожатия. — Спасибо за гостеприимство.

— Где я могу тебя найти? — пожимая ему руку, спросил Власов.

— Ты это спрашиваешь для проформы? Если так, то не нужно, — смутился мужчина.

— Нет, я это спрашиваю, потому что ты мой дядя. Вы с мамой были в ссоре, но со мной ведь нет? Или ты продолжаешь злиться и на меня?

— Не злюсь. Я и на Маринку давно уже не злюсь. Она не могла предугадать, что Миша… Знаю, что сестра как лучше хотела. Не могла смириться со мной таким, неправильным, думала, что защищает меня, а вышло вот так, — он развел руками, словно демонстрируя нам свою неправильность.

— Так значит, мир? — возлюбленный посмотрел на дядю с такой надеждой, что мое сердце сжалось. Мы оба ждали ответ Суворова, как вердикт судьи.

— Мир!

Денис пошел в комнату за телефоном, чтобы записать контакт дяди, а я воспользовалась минуткой, что мы остались наедине, чтобы задать один мучавший меня вопрос. Суворов сумел расположить и меня, но одна вещь никак не вязалась с его рассказом.

— Денис, извините, что спрашиваю. Не хочу вас обидеть, но все же: вы сказали, что деньги племянника вас не интересуют.

— Да, не интересуют.

— Почему тогда, сдавая эту квартиру, когда Денис попал в тюрьму, вы брали деньги от аренды себе? Он не в курсе этого. Ему помогала одна старая знакомая, выдавая свои передачки за ваши.

— Я отправлял ему деньги. Не все, только небольшие суммы, — пробормотал Суворов. — Тогда у меня впервые обнаружили опухоль. Операция, лечение, восстановление. Я просто хотел жить.