Квартет - [2]
УИЛФ. Если бы я знал, то я бы не спрашивал.
СИССИ (расстроена сверх меры). Я хочу, чтобы они ставили нас в известность. Почему такая секретность?
РЭДЖИ. Потому что это единственное средство сохранить над нами контроль. Секретность — основа всякой власти. (Продолжает читать).
СИССИ. До чего же противно!
УИЛФ. Уверен, что это какая-то важная персона.
СИССИ. Почему ты уверен?
УИЛФ. Не знаю. Просто мое ощущение. Несколько дней мне казалось, что здесь что-то происходит. Вокруг какая-то суета, люди перешептывались друг с другом.
СИССИ. Терпеть не могу, когда люди о чем-то шепчутся. Я всегда думаю, что они шепчутся обо мне. СИССИ Робсон, СИССИ Робсон, СИССИ Робсон…
УИЛФ. А сегодня утром они торопили нас с завтраком.
РЭДЖИ (вспыхивая). В моем присутствии о завтраке прошу не упоминать!
УИЛФ (продолжая)…а затем выпроваживали нас из коридоров, сам Дуче и старшая сестра — матрона — были такие взъерошенные. И я про себя решил, что они ждут какую-то важную персону.
СИССИ. Но почему ты не сказал мне об этом? Ведь кроме тебя никто ничего не знает. Все молчат. А ты знал, РЭДЖИ?
РЭДЖИ (о своем). Я уверен, что Эрнст Ньюмен прав. Поэзия не может быть основным импульсом всех искусств.
УИЛФ. О, какой ты зануда, РЭДЖИ! Вместо своего Вагнера почитал бы лучше Кама Сутру, книгу о сексе в индийской мифологии.
СИССИ. РЭДЖИ таких книг не читает, потому что он истинный джентльмен, чего нельзя сказать о тебе, УИЛФ. РЭДЖИ, я так рада, что ты благополучно вернулся из Карачи!
Рэджи и Уилф обмениваются взглядами.
РЭДЖИ. Мне очень хотелось, хотя бы раз в жизни спеть Тристана или Зигфрида. Но они прошли мимо меня.
УИЛФ. Вагнера поют только проклятые иностранцы. Мы лучше всего исполняем британских композиторов: Россини, Доницетти, Джузепе Верди.
Рэджи улыбнулся.
СИССИ. Я где-то прочла, что если бы Джузеппе Верди родился в Англии, его непременно окрестили бы Джоном Грином — Зеленым. Но с таким именем разве можно сделать карьеру? Представьте себе «Реквием» Джона Зеленого. Содрогнуться можно.
РЭДЖИ. Раз уж мы заговорили о Верди, есть ли идеи в отношении концерта десятого октября?
УИЛФ. Думаю, что каждый должен выступить соло.
РЭДЖИ. А не проще бы трио? Не так ответственно.
СИССИ. Трио? Лучше уж что-нибудь старенькое. Не уверена, что смогу выучить новый текст.
РЭДЖИ. Давайте обсудим это на специальном заседании — позже. (Делает в блокноте пометки).
УИЛФ. Какое еще там специальное заседание? Неужели нельзя просто об этом договориться?
СИССИ. А все-таки, как некрасиво с их стороны без нашего согласия принять какого-то нового человека.
РЭДЖИ. Это нормальный процесс. Они не обязаны спрашивать нас. Здесь распоряжаются они, а не мы.
УИЛФ. РЭДЖИ прав. Мы приходим и уходим, а начальство пребывает вовеки. И когда наши голоса умолкнут, то есть перейдут в хор небесных херувимов, в наши комнаты вселят кого-то другого. Такова жизнь. Месяц назад Лоуренс Тиммс покинул эти берега, а сейчас, вероятно, поет дуэт с Марией Каллас. Мы знали, что на его место придет другой…
РЭДЖИ. Вся наша жизнь состоит из приездов и отъездов. Старые уезжают, новые приезжают. Сделайте вывод. Не огорчайтесь.
Пауза.
СИССИ. РЭДЖИ, я так счастлива, что ты благополучно вернулся из Карачи! Неужели я вам не сказала, что получила небольшой чек за «Севильского цирюльника»? Пойду, узнаю, кто же к нам пожаловал.
СИССИ уходит, Уилф подвигается к Рэджу.
УИЛФ. Почему из Карачи?
РЭДЖИ. Понятия не имею.
УИЛФ. У нее там родственники?
РЭДЖИ. Ее отец служил в армии, в Индии. На прошлой неделе она приветствовала меня из Бангладеш.
УИЛФ. Она становится все более странной. Меня это беспокоит. Мы не допустим, чтобы ее отсюда забрали.
РЭДЖИ. Упаси Боже!
УИЛФ. Милая СИССИ! Ее лицо все еще гладкое, детское, чистое. А ее улыбка — это свет в темноте. Когда я впервые увидел ее — Боже, как давно это было! Она показалась мне самой сексуальной из женщин, которых я знал. Статная, пышная. Но, видит Бог, без дела она не сидела. Все время с кем-то крутила. Я попробовал к ней подступиться, но мне не повезло. У нее были шашни с каким-то художником-декоратором… Ты думаешь, она и вправду получила чек за «Севильского»?
РЭДЖИ. Весьма вероятно.
УИЛФ. А кто пел Фигаро?
РЭДЖИ. Дайлан Морган.
УИЛФ. Проклятые иностранцы!
Улыбаются. Уилф берет буклет «Риголетто».
Думаешь, они нам заплатят за нашего «Риголетто»?
РЭДЖИ. Должны заплатить. Кассета пользуется большим спросом.
УИЛФ. Да неужели? Кто тебе об этом сказал?
РЭЛЖИ. Сейчас не припомню. Кто-то сказал.
УИЛФ. «Риголетто». Рад, что они вновь выпустили буклет. Но на обложке вместо наших фамилий они могли бы поместить наши фотографии. Сучьи сыны эти агенты! Все же смотрится красиво: Хортон, Бонд, Пейджет, Робсон. Чувствуешь, что ты еще жив. Конечно, меня они должны были выделить — крупным планом… Все же, хорошие это были денечки, не так ли, Рэдж? Я помню наши спектакли, записи на кассету — помню все, словно это было вчера. Но что было сегодня утром на завтрак — не помню.
РЭДЖИ (снова вспыхивая). Я просил не упоминать о завтраке!
УИЛФ. Никто никогда не исполнял квартет лучше нас.
РЭДЖИ (успокоившись). А ты слушал кассету?
УИЛФ. Нет. Странно. Не хочется. Не хочу слышать свою молодость. А ты? Ты слушал кассету?
