Квантовый возраст - [71]

Принимая во внимание:

1) что с большинства специалистов 4-го Спецотдела в настоящее время снята судимость,

2) что я нахожусь в расцвете моих творческих сил и что я как ученый стал широко известен физикам и математикам нашей страны, о чем могут засвидетельствовать хорошо знающие меня Герои Социалистического Труда академики И. Е. Тамм и Л. Д. Ландау,

3) что наличие у меня судимости затрудняет мне педагогическую деятельность в вузах и мешает мне передавать мои знания молодежи, прошу Президиум Верховного Совета: снять с меня судимость и восстановить в правах.

                   Ю. Б. Румер» [47].

В самом конце 1954 г., прямо под Новый год, Юрий Борисович получил справку от Военной коллегии Верховного суда СССР:

«Дело по обвинению Румера Юрия Борисовича пересмотрено Военной коллегией Верховного суда Союза ССР 10 июля 1954 г.

Приговор Военной коллегии от 29 мая 1940 г. по вновь открывшимся обстоятельствам отменен, и дело производством прекращено» (Гербовая печать и подпись генерал-лейтенанта юстиции) [47].

Сразу после того допроса, на котором Юрий Борисович охотно согласился работать инженером, он начал думать о науке. Работать инженером — это значило работать за письменным столом или около него, во всяком случае с бумагой и карандашом он дело иметь будет. В Болшеве, куда он попал сразу после Бутырок, дело до работы не дошло. Здесь все еще продолжались допросы, в основном касающиеся научной деятельности до ареста и выяснения пригодности арестанта к тому или иному делу, по-видимому очень серьезному. Юрий Борисович из первых же допросов в Болшеве понял, что дело это — авиация. А о том, что он был в Болшеве, вначале не догадывался. Место это походило на сортировочный пункт: одних привозили, других увозили. Арестанты — народ чуткий, они быстро научились распознавать, кого привезли из тюрьмы, кого долгим этапом.

Однажды, когда Румера вели после очередного допроса через двор, он увидел небольшую группу, очевидно, только что прибывших арестантов. «Этапники», — подумал Юрий Борисович и тут же понял, что выхваченный из этой кучки профиль человека, стоявшего рядом с конвойным, ему знаком. Проявлять интерес не полагалось, но Юрий Борисович не удержался и посмотрел на этого человека еще раз. Человек в это время повернулся спиной, и Юрий Борисович увидел у него на спине сидор с тремя большими буквами АНТ. И Юрия Борисовича как ножом полоснуло — Туполев! Ни вечером в столовой, ни назавтра он не увидел Туполева.

Вскоре Румера самого увезли из Болшева. Везли не очень долго, в закрытом фургоне. Чуткий арестантский слух уловил, как скользнули по окраине Москвы, чуть-чуть еще углубились в городской шум и остановились. Надолго ли? Оказалось, надолго. Это было Тушино. Здесь и начал Юрий Борисович свою «научно-исследовательскую» работу. Кавычки здесь означают просто то, что эта работа состояла из двух совершенно разных частей — явной и тайной. Явная была первой, основной, — работой, которая была поручена ему государством.

Эта область исследований была для него совершенно новой. Чистый физик-теоретик, сугубо квантовый, пришедший в физику «от математики», должен был заниматься теперь вопросами прикладной механики и инженерного дела. И Юрию Борисовичу это удавалось. Ему удавались не только теоретические работы по механике, аэродинамике, по теории колебаний сложных систем, ему удавалось решать и чисто технические задачи. В Новосибирском государственном архиве имеется сообщение ЦАГИ о том, что «Опытное конструкторское бюро А. Н. Туполева после смерти академика А. И. Некрасова (1957 г.) передало музею Жуковского на хранение все рукописи работ А. И. Некрасова, выполненные им за время работы в ОКБ, и в собственноручно составленном Некрасовым перечне его работ за время с октября 1938 г. по август 1943 г. значится:

…№ 46. Теория крыла в нестационарном потоке — совместно с Ю. Б. Румером.

…№ 57. Флаттер при нестационарном потоке — совместно с Ю. Б. Румером.

…№ 60. Применение теории функции комплексного переменного к изучению… совместно с Ю. Б. Румером» [47] и т. д.

О работах того периода, будучи уже президентом АН СССР, Мстислав Всеволодович Келдыш, начинавший работу над флаттером крыла и шимми авиаколес в лаборатории Румера, писал:

«Работы Румера по вибрациям переднего колеса самолета представляют большую ценность. Эти работы были первыми работами в Советском Союзе, в которых был рассмотрен этот вопрос. В них дано теоретическое исследование вибрации жесткого колеса и сделан ряд выводов, имеющих использование на практике. Вместе с тем Ю. Б. Румер провел также и экспериментальное изучение вопроса на оригинальных, созданных им самим установках. Эти экспериментальные исследования наряду с проверкой теоретических исследований позволяли их углубить и уточнить. Работы заслуживают высокой оценки как по их теоретической значимости, так и по важности их практического приложения» [47].

Эти новые исследования, возможность тут же проверить свою теорию на своей же установке увлекали Юрия Борисовича, и он работал с полной отдачей. Иногда вспоминал отца, считая, что отдает дань его давнишней мечте — дать сыну в руки хлебную профессию инженера. Вспоминал Борьку Венкова, с его убежденностью в том, что боги при удобном для них случае покарают того, кто изменит математике. Работать приходилось много, а то немногое, что оставалось, весь свой небольшой досуг, Юрий Борисович отдавал другому делу. Это дело стало теперь самым главным делом его жизни. Оно называлось пятиоптикой.