Квантовая теория недопоцелуев - [80]

Я вспоминаю все те разы, когда я выбирала Калеба за последние месяцы: он был моим напарником на «Фронтире», моим другом онлайн, утешал меня на День благодарения, я рассказывала ему, что брошу психотерапию, он был последним, с кем я разговаривала ночью, и сегодня – первым, кого я увидела утром. Я понимаю, о чем он говорит. Запутанность, как и любовь, не просто случается с тобой. Ты сам делаешь этот выбор.

Я беру его за руку и сплетаю наши пальцы.

– Где бы я ни была, – говорю я, – я всегда выберу тебя.

Калеб улыбается.

– По крайней мере, в этой Вселенной.

ЭВИ

Пять месяцев спустя…

Калеб выводит меня из переулка и прислоняет спиной к стене его гаража. Потом отходит на несколько шагов, осматривает меня и сдвигает левее.

– Что мы делаем? – смеюсь я.

– Я хочу, чтобы все было как надо. Это был первый.

– Первый что?

– Первый недопоцелуй.

Он подходит ближе и прижимает ладони к стене по обе стороны от моей головы. Я до сих пор не понимаю, что происходит, но мне нравится, к чему он ведет.

– Что такое недопоцелуй?

– Это, Эви, – говорит он, улыбаясь мне, – должен был быть наш первый поцелуй. – Он тянется губами к моим губам, но замирает, и они не смыкаются. – Ничего тебе не напоминает?

Я мотаю головой.

– Прости, нет.

– Тогда я был ниже, так что мы были почти одного роста.

– Когда?

– Нам было тринадцать.

– Тринадцать!

– Мы играли в прятки с Джоэлом и Ноланом, и я поймал тебя здесь, вот так, и чуть не поцеловал.

– Почему не поцеловал?

Уголки его губ поднимаются.

– Ты сбежала.

– Наверное, я выжила из ума.

Калеб наклоняется ко мне, и я закрываю глаза. Но он не целует меня, а снова останавливается и говорит:

– А знаешь? Мы воссоздадим их все.

Я снова открываю глаза.

– Все?

– Это будет наш проект на лето. Мы превратим все пятнадцать недопоцелуев в настоящие.

– Их было пятнадцать? – удивляюсь я.

Никогда не свыкнусь с мыслью, что Калеб был настолько давно в меня влюблен. Что единственный недопоцелуй, о котором я знала, был одним из многих. И вовсе не блажью.

– Это займет время. Окружная ярмарка, пикник на пляже, три разные поездки в Ньютон, и нужно что-то придумать с санками. Картон и кулинарный спрей?

Он смотрит вдаль, обдумывая проблему, но я решаю на это забить.

– А нельзя все три ньютонские недопоцелуя уместить в одну поездку?

– Эви! Наши недопоцелуи – это не работа по дому, – говорит Калеб с притворной суровостью. – Они священны, и мы все сделаем по порядку. Три поездки.

– Может, хоть на машине?

– Нет, – говорит он и тычется мне в шею. – Мне нравится наш автобус.

Я вздыхаю, но потом Калеб шепчет мне на ухо:

– Там у меня руки свободны.

В ответ я провожу ладонями по его груди к плечам и тяну его на себя, вставая на цыпочки, чтобы сократить расстояние.

Но он качает головой и говорит:

– Нет. – Калеб нежно убирает мои руки и прижимает их к стене гаража. – Все было не так. Ты была гораздо менее приветлива.

– Я, как могу, стараюсь загладить вину.

– Я знаю. – Он смеется. – Я чуть не оказался в Иллинойсе, пока сегодня ехал домой с работы, потому что думал о прошлой ночи… и о том, как ты была приветлива.

Мы улыбаемся друг другу, вспоминая, а потом я говорю:

– Калеб, за последние пять минут случилось три отдельных недопоцелуя. Если мы собираемся исправлять пятнадцать, пора бы переходить к действию.

– Но из-за этих недопоцелуев во мне просыпается филантроп.

– О чем ты?

– О Многомирье. Где-то находится другая вселенная, где при каждом решении, которое я принимаю, происходит совершенно противоположное, верно?

– Теоретически да, – соглашаюсь я.

– И каждый раз, когда я чуть не целую тебя, но решаю не доводить дело до конца, Калеб в другой вселенной очень счастлив.

Мне не нравится, куда нас ведет цепь его рассуждений, и я говорю:

– Это только теория. И я уверена, что она не может быть верной.

– Почему?

– Если многомирье существует, то, значит, где-то в мультивселенной есть какая-то Эви, которая не смогла безумно в тебя влюбиться. А это невозможно.

– Тогда в дальнейших недопоцелуях нет смысла, – говорит Калеб и целует меня.

Комментарии автора о математике

Я считаю математику в этой книге картиной в стиле импрессионизма по этой дисциплине. История Калеба и Эви – я надеюсь – отвечает духу математики и перекликается с некоторыми узнаваемыми задачами и моделями, хотя они часто упрощены для художественного эффекта.

Задачи о волчке и «частице в ящике» решаются в физике. Графики тангенсов действительно соприкасаются, а физик С. Джеймс Гейтс-младший на самом деле использовал геометрические модели, которые он называл «адинкра», для описания взаимоотношений субатомных частиц.

Гейтс также нашел код коррекции ошибок в этой модели и сказал, скорее в шутку, будто бы это открытие доказывает, что наша Вселенная – симуляция. Точно так же физик Макс Тегмарк, помимо прочих, привел убедительные доводы в пользу того, что мы живем в мультивселенной, которая включает в себя другие версии нас самих. Как и Эви, я искренне считаю, что каждый должен прочесть эту прекрасно написанную книгу – «Наша математическая Вселенная». В отличие от Эви я также считаю, что каждый должен прочесть короткий и восхитительный трактат Ника Бустрёма, в котором утверждается, что мы, скорее всего, живем в компьютерной симуляции. Если вас интересуют символы адинкра, у С. Джеймса Гейтса-младшего есть вполне доступные для понимания работы, которые легко находятся в интернете.