Квантовая теория недопоцелуев - [8]

КАЛЕБ

Когда заканчивается лабораторная по кодингу, Лео уходит на футбол, обещая вернуться после ужина. Сегодня вечером мне придется позаниматься физикой (хотя, в отличие от профессора Льюиса, я ничего не имею против карьеры инженера), но сперва надо проветрить мозг.

Работа с Лео над проектом к середине семестра казалась отличной идеей. Он свободно владеет С++, довольно веселый, и у него не было напарника. Но делая это предложение, я не знал о его симпатии к Эви. Теперь-то я понял, что общий интерес не так укрепляет команду, как хотелось бы.

Сегодня из-за его частых рассеянных улыбок я вышел на долгую, медленную пробежку за стенами Ньютона. Я направляюсь к жилым кварталам, не думая о том, куда бегу и сколько займет моя пробежка.

Интерес Эви к Лео определенно вынес мне мозг. Серьез но, в какой вселенной будет логично, если она выберет кого-то другого?

Я ее лучший друг. И я ее люблю. И чуть не поцеловал ее четырнадцать раз. Я храню в памяти список недопоцелуев, и вот мои любимые:

№ 1. Нам было по тринадцать, мы играли в прятки с моими братьями. Я зажал ее у стены нашего гаража и, наверное, поцеловал бы, если бы она не поднырнула под мою руку и не убежала.

№ 4. Через год я обнимал ее во время панической атаки, пока она не перестала трястись и плакать. Я хотел собрать губами все слезинки с ее лица.

№ 7. Той зимой мы упали с санок. Закрывая глаза, я все еще вижу, как Эви смеется в снегу.

№ 11. Ей было шестнадцать; мой день рождения был через пару недель. Мы провели день на окружной ярмарке, вздрагивали при виде перекормленных свиней, ели торт «Муравейник» и тихонько высмеивали выступление фокусника. В каком-то смысле нашу поездку на колесе обозрения можно считать за семь отдельных раз.

№ 12. На мой шестнадцатый день рождения я устроил ей первую самостоятельную поездку на машине. Эви поцеловала меня в щеку, когда желала доброй ночи, но я почти успел повернуть голову.

№ 13. Нам все еще шестнадцать (это было сложное лето). Вечером перед возвращением в Ньютон она уснула, свернувшись клубочком возле меня, пока мы смотрели телевизор. Я написал матери Эви, что ее дочь останется на ночь у нас. А когда я укрывал Эви одеялом, она сонно заморгала и вздохнула. Я ушел наверх.

Так что Лео может пойти к черту со своими тайными улыбочками.

Я поворачиваю обратно к школе и вижу впереди темноволосую девушку в форме Ньютона. Бекс.

Когда я приближаюсь к ней, она поворачивается, вскрикивает и хватает меня за руку.

– Не подбегай так к женщинам сзади на улице, идиот.

– Прости, – говорю я и замедляюсь до шага. – Чем занимаешься?

– Иду со встречи с моими активистами. Мы пытаемся устроить общегородской запрет на пластиковые пакеты в магазинах.

Я ухмыляюсь. Бекс обожает свои маленькие проекты. Она пихает меня плечом.

– Не надо так снисходительно улыбаться. Когда-нибудь твои дети посмотрят в сторону океана и не увидят ничего, кроме горы пластика. Вот тогда ты пожалеешь, что не ходил со мной на эти встречи.

– Мои дети будут жить на Среднем Западе. Они никогда не увидят океан.

Некоторое время мы идем в молчании. Потом она спрашивает:

– Что планируешь делать с Лео?

Я спотыкаюсь о бордюр, но даже не пытаюсь притвориться, будто не понимаю, о чем она говорит.

– Как и всегда. Смотреть шоу. Есть попкорн. Быть рядом, чтобы расчистить путь от обломков.

– Что с тобой не так?

Я поднимаю брови.

– Ты влюблен в нее, – говорит Бекс. – Насколько я знаю, ты всегда был в нее влюблен. И все равно три года встречался со всеми девушками в Ньютоне, кроме Эви. И сейчас ты собираешься сидеть и ничего не говорить, пока она мутит с каким-то голубоглазым взъерошенным собирателем марок, любящим футбол?

– Ну, когда ты так говоришь, это звучит тупо, – отвечаю я.

Но улыбаюсь, потому что Бекс прекрасна. Однажды Эрнест Резерфорд сказал, что вся наука – это либо физика, либо коллекционирование марок, что сделало последнее скрытым оскорблением среди научников. Именно так я и буду теперь думать о Лео.

Мы возвращаемся в Ньютон, я забираюсь на одного из бетонных драконов и втаскиваю Бекс за собой.

– Послушай, как только Эви поймет, что ему нужны не только ответы на задачки по физике, она от него отвернется. Это так работает.

– Может быть, – говорит Бекс, но мне кажется, я ее не убедил. От ее сомнений мой желудок скручивает от страха. – Но почему ты никогда не стремился к большему?

– Стремился, – говорю я. – И это был великий провал под названием «давай-разведем-костер-и-рискнем-десятилетием-нашей-дружбы-потому-что-я-не-могу-перестать-думать-о-твоих-губах».

Бекс явно в шоке. Видимо, Эви ей не рассказала. Я не удивлен, потому что мы оба притворялись, будто этого не было. Но раз уж Бекс так давит, я ей расскажу.

Летом после девятого класса родители повезли моего самого младшего брата на соревнования по плаванию в Северный Висконсин и в первый раз позволили нам с Ноланом (еще одним моим братом) остаться дома одним. Мы с ним и Эви развели костер в яме на заднем дворе. Мы жарили маршмеллоу, рассказывали истории про призраков и решали логические задачки. А потом Нолан ушел в дом, оставив меня с девушкой моей мечты. На нашем с Эви счету было девять недопоцелуев, но она ни разу не подала вида, что заметила хотя бы один из этих моментов. Я решил действовать откровеннее.