Квантовая теория недопоцелуев - [6]

Я смеюсь.

– Спасибо. Теперь я знаю, что ничего не выдумала, и мне легче.

Несмотря на мои оценки, профессор Льюис относится ко мне с пренебрежением, которое сложно понять иначе, нежели протест: как это так, девушка – и с успехами в математике.

– Наверное, я должна была почувствовать солидарность, когда профессор Льюис отчитал Марго, – говорю я. – Но честно, я не больше чем он хотела слушать ее вопрос, который явно никак не касался физики. Это что же получается, я предаю свой пол?

– Не думаю, что у тебя есть обязательства перед всеми девушками мира. – И помолчав, он добавляет: – Особенно перед теми, кто строит глазки Лео Макгиллу.

– А это тут при чем? – не понимаю я.

Калеб улыбается. Я не знаю почему. Марго нравится мальчикам. Но я к этому не имею отношения.

Уходя от ответа, он говорит:

– Расскажи, над чем ты работаешь для «Фронтира».

Наверное, он видел мои эскизы. Не надо было заниматься ими на уроке, но я не могу выкинуть символы адинкра из головы. Вот только уж кто-кто, а Калеб не должен воспринимать их всерьез. В том году я была в восторге, когда мою работу приняли. Но чем ближе становился «Фронтир», тем больше на меня давила мысль о том, что мне придется стоять на сцене перед залом, полным незнакомцев, в месте, где я никогда не была.

В итоге я так и не добралась даже до Сан-Диего, не то что до конференции. Мы с родителями приехали в аэропорт, но у терминала я начала дрожать и всхлипывать. И не смогла сесть в самолет. Это был один из моих самых страшных срывов за несколько лет. И я не могу пережить это снова. Ведь теперь я наконец чувствую, что контролирую свое состояние.

Я говорю Калебу:

– Ты знаешь, что я не пойду на «Фронтир». Я пыталась. Ничего не вышло.

– Вышло бы, будь с тобой я, – говорит Калеб. А когда я пытаюсь протестовать, он берет мою руку и сплетает наши пальцы: привычка из детства. – Не просто за компанию, а делать вместе презентацию. Чтобы ты не стояла на сцене одна.

Возможно. С Калебом мне спокойно. И он отлично знает – возможно, лучше всех, – когда я чувствую, что с меня хватит. Но я не уверена, как это можно устроить. На «Фронтире» существуют четкие правила по интеллектуальному вкладу. Единственная возможность для него быть рядом со мной на презентации – в роли соавтора. Ему нужно будет отвечать на вопросы о его вкладе в решение задачи, так что проект должен включать в себя кодинг. Я обожаю Калеба, он творит чудеса с компьютером, но математика уровня «Фронтира» ему неподвластна.

– Давай я подумаю.

– Хорошо, но не слишком долго. – Он отпускает мою руку и встает. – Гуманитарка?

Я киваю и иду за ним.

По-хорошему, мне бы надо сейчас думать о совмещении кодинга и символов адинкра (бредовые дискуссии на уроках гуманитарных наук не заслуживают моего внимания), но вместо этого я размышляю о совете Аниты – завести друзей. Лео удивил меня на физике. Его решение не было таким чистым, как мое, но отлично объясняло задачу. Возможно, Анита права, и есть те, с кем стоит знакомиться.

В столовой я беру сэндвич с жареным сыром и яблоко и сажусь рядом с Бекс и Калебом. Калеб ни с кем не встречается, поэтому четвертое место за столом пустует. Так что зря я так удивляюсь, когда Лео спрашивает, занято ли оно.

Я смотрю на него с чувством легкой паники. Почему-то то, как он на меня смотрит, отключает языковой центр в моем мозгу. Я поворачиваюсь к Бекс и Калебу, ища помощи. Когда к нашему столу подходят новенькие, они обычно не надеются сесть рядом со мной.

Лео неуверенно улыбается, и от этого мне ничуть не проще найти слова.

– Похоже, вопрос труднее, чем я думал, – говорит он.

– Садись, – говорит Бекс, переводя взгляд с меня на Калеба, который почему-то застыл точно так же, как я. – Лео, верно?

– Да. Спасибо. – Лео кивает на остальных в столовой. – Я как-то нигде не прижился. Сложно, когда все друг друга уже знают.

Я тут же проникаюсь сочувствием. Бекс приняла меня довольно быстро, но, если бы в первый месяц рядом со мной не было Калеба, не знаю, что бы я делала.

– Ты из Южного Ньютона? – спрашивает Бекс, и я страшно благодарна за то, что она поддерживает разговор, так что клянусь ходить за печеньем каждый раз, как она попросит, а не жаловаться, что не хочу отрываться от работы.

Южным Ньютоном мы называем еще одну частную школу, которой управляют ньютонские попечители. Официальное наименование у нее нелепое – «Рыцари Пифагора» – и учатся там только мальчики. Бекс постоянно из-за этого возмущается, хоть она и не хочет ехать в Луизиану, где эта школа находится.

Лео кивает.

– И как мы выглядим в сравнении?

– Предпочтительно, – отвечает он, глядя на меня. Что это значит?

Мимо проходит Сара-Кейт Куинн, одна из подруг Бекс по футбольной команде, и Бекс вытягивает руку за голову, чтобы дать пять. Сара-Кейт останавливается и кивает Лео. Потом говорит: «Эви, Калеб», – глядя на каждого из нас. Когда она произносит наши имена, ее голос слегка сочится ядом, и Лео поднимает брови.

Бекс объясняет:

– Калеб и Сара-Кейт встречались в том году.

– Три месяца постоянного ора, – говорит Сара-Кейт.

Калеб откидывает с глаз светлые волосы и смотрит на нее.

– Не постоянного ора, – мягко говорит он. И что-то в его манере общения с ней заставляет меня чувствовать себя совсем маленькой. Как будто вокруг – целый мир, о котором я ничего не знаю.