Квантовая теория недопоцелуев - [77]

– Пижама.

– И ты ее так носишь? Все время?

– Не все время.

Я чувствую себя так же, как во время чтения того стихотворения: меня радует и удивляет то, что Эви мной тайком восхищалась.

– Ты носила ее, даже когда встречалась с Лео?

Она кивает.

– Почему?

Кажется, я знаю, но хочу, чтобы она сказала сама.

– Она удобная, – говорит Эви, но не смотрит мне в глаза, и я ни за что не оставлю это просто так.

– Эви. Ты встречалась с другим парнем и спала в моей толстовке. Вряд ли это было из-за качества ткани.

Она прикусывает губу так, что мне тоже хочется это сделать.

– Так я чувствовала себя ближе к тебе. Чем больше все закручивалось с Лео, тем больше я скучала по тебе. Это ужасно?

– Наверное, меня об этом лучше не спрашивать. Будь моя воля, ты бы всегда носила только это. – Спустя секунду я добавляю: – Ну разве что еще то серое платье со вчерашнего вечера.

Эви тянет меня к дивану и садится рядом, скрестив ноги.

– Бекс говорит, что я всегда была влюблена в тебя. И мне кажется, она права. Прости, что я так долго в этом разбиралась.

Мое сердце разрывается на части, но я говорю только одно:

– Разбираться в эмоциях – это и правда не твое.

Она смеется.

– Точно.

– Но почему тебе понравился Лео?

Я не могу не спросить.

Тревожное ожидание, пока она думает, невыносимо.

– Я заметила его благодаря тому, что он сделал на физике. Это отличало его от большинства, которое обычно сливается для меня в сплошной фон. А как только я его заметила, были другие очевидные причины. – Она застенчиво смотрит на меня. Я решаю, что не хочу слышать весь список. – И, наверное, я просто была готова?

– Какое-то время я думал, что у меня нет шансов. Девушка никогда не выберет прикольного лучшего друга, когда рядом есть мрачный и угрюмый незнакомец.

– Лео не мрачный и не угрюмый.

– Гораздо мрачнее и угрюмее, чем я.

Она усмехается.

– Снеговичок Фрости гораздо мрачнее и угрюмее, чем ты.

– Это все его трубка, – не спорю я. – Когда ты в первый раз подумала, что мы можем быть не только друзьями?

Я жду, что она скажет про автобус. Мне нравится, что я видел этот момент.

Эви какое-то время думает над ответом.

– В первый раз мне это пришло в голову после той ссоры с Блейком возле учебного класса.

– Это было почти два месяца назад! Сразу после того, как ты начала встречаться с Лео. – Я возмущен. – И ты была так напугана. Ты смотрела на меня, как будто не знала, кто я такой.

Эви забирается мне на колени и смотрит в лицо – я только приветствую этот ход.

– Не потому что я была напугана, идиот, – говорит она, и ее ладони скользят по моей груди. – Потому что я прижималась к тебе, а в голове были все эти мысли. Про моего лучшего друга. Это сбивало с толку.

Мне нравится это слышать – что она шла к нашим отношениям, и я ее не подталкивал. Что у нее были мысли. Потом мне кое-что приходит в голову.

– Значит, Мило был мне не нужен?

– Нет! Мило создавал напряжение.

Но я был там и знаю, что это не все.

– Только напряжение?

Она улыбается.

– Нет. Он был прикольным. Мне нравилась мысль, что я могу влюбиться в того, кто так меня понимает.

– Потому что других вариантов вокруг не было.

– В итоге я думала, что влюбляюсь в двух человек.

– Ты хотела сказать «в трех»?

Она мотает головой и смотрит мне в глаза.

– Нет.

ЭВИ

Калеб целует меня, ведя губы от ключицы вверх по шее, но вдруг останавливается, вдыхает и говорит:

– Ты пахнешь капкейками.

Я смеюсь:

– Лео всегда говорит… – и в ужасе умолкаю.

Калеб отстраняется и смотрит на меня.

– Как французский тост. Я знаю.

Хорошо, что его это позабавило. Поверить не могу, что я это сказала.

– Прости, – говорю я. – Я так привыкла говорить тебе все, что приходит мне в голову. Теперь между нами все иначе, и мне придется фильтровать слова для своего парня.

– Эвс. Между нами все так же.

Чтобы сделать акцент на своих словах, он сжимает ладони на моей талии и подтягивает меня ближе. У меня вырывается легкий вздох, когда от таких объятий по телу пробегает дрожь удовольствия.

Калеб медленно улыбается мне.

– Хорошо, между нами все чуть-чуть иначе, – говорит он и целует меня так, чтобы это была просто быстрая ремарка к его речи, но я рушу его планы ответным поцелуем.

– Но, несмотря на различия, – продолжает он некоторое время спустя, – мы – все еще мы. В этом-то вся и суть. Я вполне способен слушать, с какой сладкой вкуснятиной тебя сравнивал Лео, и все прочее, о чем ты захочешь мне рассказать. Но мне очень не понравится, если ты начнешь от меня что-то скрывать.

Мне тоже не понравится. Я хочу, чтобы мы стали больше, чем были, а не меньше. И я знаю: у нас с Лео ничего не вышло еще и потому, что у меня была куча ограничений: что можно ему говорить, а что – нет. Поэтому я киваю.

– Но нам придется поработать над твоими глаголами.

Я хмурюсь.

– Это явно скучнее всего прочего, чем мы можем заниматься.

– Он не «всегда говорит». Он «всегда говорил». Для тебя Лео – это прошедшее время.

Калеб ложится на спину, привлекая меня к себе.

– Ну что ж. Расскажи мне об этих своих мыслях.

* * *

Какое-то время спустя я просыпаюсь. Моя голова лежит у Калеба на груди, а его ладонь – на моей спине. Несколько минут я лежу тихонько, с наслаждением чувствуя себя рядом с ним безопасно и беспечно одновременно, а потом шепчу: